Юрий Силоч - То, что не убивает

Даже на раскалённой крыше можно устроиться с комфортом: я притащил сюда множество вещей, которые изрядно облегчили мне жизнь. Во-первых, матрас. Да, он немножко старый, вшивый и вонючий, а пружины впиваются в тело, но лежать на нём куда удобнее, чем на камне, разогретом за день до состояния сковороды.

Во-вторых, старую и потёртую, но от этого не менее функциональную плащ-палатку скаутов. От времени и частого использования она приобрела универсальный для здешнего ландшафта бурый цвет, но главное достоинство, за которое я её ценил, любил и бережно ремонтировал все долгие годы после увольнения, — она маскировала во множестве спектров. Это не позволит ребятам в вертолётах сразу же обнаружить меня и пригвоздить к крыше парой-тройкой длинных очередей.

Ну и в-третьих, купленный сто лет назад в дешёвой забегаловке грязный стаканчик из-под Ньянга-колы с крышкой и трубочкой. Наличие свежей воды и отсутствие необходимости шевелиться в моей ситуации сложно переоценить.

Единственное, что напрягало — это ядрёная вонища: крыша была завалена мешками с мусором и мусором, на который мешков не нашлось. На жаре всё это добро очень бодро и духовито разлагалось, служа кормом для полчищ жирных чёрных мух. Ещё одно большое спасибо плащ-палатке: если б не она, эти твари, переносящие чёрт знает какие болезни, ползали бы прямо по мне.

Ну и помимо мусора разлагались и начинали пахнуть бывшие жители дома, на крыше которого я разместился. Все эти социальные дома, что начали строить лет сорок назад в порыве братских чувств к аборигенам, но так и не довели до ума, теперь делились на две категории: крепости и притоны. В крепость дом превращался, когда на него падал взгляд какой-нибудь крупной банды, нуждавшейся в собственном опорном пункте. В этом случае окна закладывались мешками с песком и закрывались листами ржавого железа, а сами халупы ощетинивались заточенной арматурой, колючей проволокой и оружейными стволами.

Во всех остальных случаях получался притон, третьих вариантов история не знала.

Мне повезло и удобная позиция нашлась как раз на крыше притона. Это облегчило решение проблемы с хозяевами: хватило нескольких дымовых шашек и пары пуль, которые я выпустил в затылок местному барыге — жирному и лоснящемуся, что очень контрастировало с внешностью его отощавших от дури и голода клиентов.

Правда, спустя какое-то время дом попытались отбить чёрные оборванцы с древними ржавыми калашниковыми, но предусмотрительно оставленные растяжки остудили горячие головы. В итоге уцелевшие аборигены потоптались у здания, покричали, расстреляли боезапас в воздух, заскучали и ушли восвояси.

Немного саднила макушка. Оно и неудивительно: в ней почти два часа ковырялся скальпелем, отвёрткой и паяльником медик, чинивший баллистический калькулятор. С проклятой железкой всё оказалось куда хуже, чем я предполагал: вышли из строя целых две платы из трёх. Проще было бы купить и поставить новый имплантат, но время поджимало, а подходящей модели как назло нигде не нашлось. Армейские и полицейские имплантаты, к сожалению, нельзя было купить с доставкой на дом.

Я отключил увеличение в искусственном правом глазу и поморгал. От многочасового глядения на ворота глаза начали болеть и слезиться. Даже после того, как я зажмурился, пейзаж не исчез: за время, проведённое на крыше, я запомнил его так, что он словно отпечатался на сетчатке. Три километра крыш — больших и маленьких, прямых и скошенных, каменных и ржаво-железных, пёстрых, укрытых обломками старых рекламных щитов и обрывков плёнки и уныло-бурых. Они упирались в исполинскую стену — некогда белую, а сейчас неопределённо-серую громадину с кучей технических отверстий, решёток, заплаток, антенн, труб, брошенных строительных кранов и ещё бог знает чего, а за ней — Корп. Чудовищная вавилонская башня, улей из переплетённых в невообразимых комбинациях бетона, стали, стекла, пластика, резины и керамики.

А ведь в самом начале здесь было миленько. Первое поселение напоминало кампус университета — зелёный и малоэтажный. Уютные тихие улицы, улыбчивые люди, покой и благодать. Но по мере того, как росло население, подпитываемое деньгами и рабочими местами в корпорациях, рос и город: уютные коттеджи сносились и на их месте возводились небоскрёбы, которые со временем становились всё выше и объединялись в новые улицы на головокружительной высоте. Дорожные развязки и коммуникации также взлетали в воздух, а производства и инфраструктуру прятали всё глубже, вгрызаясь в землю настолько, насколько это было возможно. И прошло не так уж много времени, прежде чем милый городок превратился в чудовищный муравейник.

Солнце поднималось к зениту и туда же стремились стеклянные иглы небоскрёбов над моей головой. Очень скоро светило закатится за город и здесь наступит темнота, а значит, телевизионщики вместе с кандидатом тоже на подходе. Никто из них в здравом уме не будет снимать в тени.

Стоило мне подумать об этом, как рифлёная бронеплита ворот шевельнулась и поползла вверх, а над стеной взмыли вертолёты.

Я нащупал губами трубочку и втянул остатки воды.

Начинается.

Колонна вырвалась, едва ворота поднялись достаточно высоко. Броневики напоминали собак, рвущихся с поводка: ревели моторами, взрывали землю огромными колёсами, разве что слюной не брызгали и не метили территорию. Они выезжали из ворот парами — белые, быстрые, хищные. Резкие очертания их корпусов — сплошные углы — не могло сгладить даже поднявшееся облако бурой пыли. Вертолёты скользили над ними тихо и грациозно, будто насмехаясь над грубой мощью боевых машин.

Я вновь приник плечом к прикладу старой армейской винтовки.

Баллистический калькулятор повесил передо мной зелёную табличку с данными, замигало окно с требованием: «Выберите цель». Я проигнорировал его и взглянул на колонну. Стальные монстры неслись вперёд, сминая всё на своём пути. От головных машин в стороны разлетались обломки и всякий хлам. Нет, пожалуй, это не псы, а носороги. Только у них я видел такое прямолинейное и неостановимое упорство.

Бронированное стадо пронеслось по трущобам, оставляя за собой широкую просеку, где всё было скомкано, покорёжено, перекручено и вдавлено в землю. А, вот и поворачивают. Строятся в кольцо.

Перепуганные аборигены выбегают из халуп, которые давят колёсами многотонные чудища, носятся вокруг, хватаются за головы, пытаются вытянуть из руин какие-то тряпки. Какой-то псих начинает стрелять, но автопушка броневика короткой очередью превращает туземца в красное облако. А снаряды летят дальше и пробивают ещё множество тонких стен, прежде чем разрываются осколками.

Так-так-так…