Андрей Черный - Total Dream

— Звучит весьма необнадеживающе.

— И все-таки шанс еще есть.

Я смотрел в черноту, распластавшись на холодном полу. Руки были на месте, нестерпимая боль ушла. Я встал и размял плечи. Осмотрелся. Слон и Конь исчезли бесследно. Глаз зацепился за два сверкающий камня, лежащих неподалеку — черный и белый. Недолго раздумывая, поднял оба.

Некто Симон утверждал, что я — единственный, кому под силу одолеть Многоликую. Однако я действительно ненавижу Макса и Маркуса. Достаточная ли эта причина, чтобы идти на поводу у самого опасного существа из известных?

Я неспешно пошагал к ржавой горизонтальной двери в центре шахматной доски. Как я и думал — в ней есть две выемки, идеально подходящие под размеры минералов. Опускаю камни в ячейки. Дверь покрывается трещинами и начинает стремительно рассыпаться прямо на глазах. Кусочки двери буквально тонут в черной густой материи, скрывающейся под ней.

Все твердят, что я могу на что-то повлиять. Но готов ли я взять на себя такую ответственность? И если смотреть с другой стороны: имею ли я право все пустить на самотек? Как вообще так вышло, что судьба мира зависит от меня?

Еще некоторое время, понаблюдав за поведением гудящего портала, я сделал осторожный шаг в бездну…

По меньшей мере десять тысяч дримсерверов поражено новым вирусом-майнером. Зараза распространяется с неимоверной скоростью. Куда перенаправляется такая безумная вычислительная мощь? У меня нехорошее предчувствие. Стоит отметить, с момента, когда началась вся эта заваруха с Рагнароком, нехорошее предчувствие не покидало меня ни на минуту. Что еще хуже, оно никогда меня не обманывало.

В прошлогоднем рейтинге самых жутких локаций, составленном IGN, заброшенная подземка заняла почетное третье место. Неудивительно, что рандом внезапно почившего Хеллхола частенько закидывал игрока именно на эту недружелюбную территорию. Шум проржавевшего, едва работающего механизма протяжного «адского» эскалатора, доставляющего выживальщиков на уровень. Хотелось бы, чтобы это был он. Однако это была не дримреальность. Вообще, что сейчас является реальностью, определить было довольно затруднительно.

Ира отдыхала на ступеньках эскалатора, ее неподвижное молчаливое лицо выдавало изнеможенность, недовольство, пофигизм, снобизм, одним словом, невероятно обширную гамму эмоций. В какой-то степени я ее понимал — Торонтовское метро под влиянием аномалии стало одним из самых опасных мест. Сохранив исходную архитектуру и планировку, атрибуты оформления, по непостижимой причине, перемешались с постсоветской эстетикой. «Человек славен трудом!» красовалась кириллическая надпись у входа на эскалатор, обескураживающая и вызывающая необъяснимую гордость за родину одновременно.

— Если бы не пустой желудок, я, ей богу, блеванула бы, — наконец-то девушка разразилась «глубокомысленным» комментарием.

Я пребывал в схожем состоянии. Леденящий душу ужас стал для меня наркотиком. Только «трансформированные», как мы их называем, отступили, мы тут же бросились в метро, другое беспощадное пекло, наполненное проворными и вечно голодными ртами. Хоррорман? Сурвайвалфил? Есть ли у этой зависимости научный термин? Честно, мне уже было плевать на поиски дневников Маркуса. В моей картине мира, они уже не решали ровным счетом ничего. Однако Ира думала иначе.

— Я повидала так много жести за эти дни, — продолжила она, — что, кажется, перестаю воспринимать себя как человеческое существо. Я странная? Да, я странная. Я схожу с ума, — резюмировала Ира.

— Бытие определяет сознание.

— Именно, — едва слышно промямлила спутница.

Когда ты живешь в человеческом обществе, тебя окружают люди. Ты считаешь себя человеком, ведешь себя, свойственным человеку образом, думаешь, как человек. Когда тебя 24/7 окружают бесформенные гниющие куски ожившей плоти, норовящие выдрать твой желчный пузырь, как это было намедни с желчесосом, невольно задаешься вопросом: это норма, тогда, получается, я сам ненормален?

В дымной мгле начали проглядываться знакомые очертания — мы спустились быстрее, чем ожидалось. Мраморный пол, осыпающийся пожелтевший кафель на стенах, приглушенный свет рекламных щитов, бруталистские колонны, внушительного размера коричневые пятна неясного происхождения, собравшие на себе целые своры мух. Давящее чувство изоляции, затхлый воздух и акустика, разносящая причудливые звуки по тоннелю. «Мои внутренности в твоем гамбургере. Это норма» — гласит социальная реклама на мерцающем щите с милым улыбающемся розовым поросенком, у которого перемолота задняя часть туловища. Веганы обезумели, сможешь ли ты совладать с ними?

Эскалатор кончился, наш дуэт синхронно шагнул на якобы устойчивую поверхность. Что насторожило и удивило одновременно — полное отсутствие аномалов на старте, раньше пусть один, но встречался. Я задержал дыхание, вслушиваясь в окружение — что-то не так. Слишком часто я здесь бывал, чтобы не заметить настолько осязаемые изменения. Менялось все: рекламные надписи, количество этажей в зданиях, содержание продуктов питания. Ира не ела уже несколько дней. А вы будете есть, зная, что вожделенный шоколадный батончик прямо во рту способен трансформироваться в зловонную каловую массу, перемешанную с опарышами и гноем? И это в лучшем случае. В худшем — «ожившая» еда могла запросто разорвать незадачливого едока изнутри.

Безлюдный перрон, неработающие, помимо одного, эскалаторы, сломанные лавочки, огромный вакуум станции метро, давно не циркулирующие составы поездов. По сути, метрополитен — удивительное, даже вне контекста хоррора, место, которое ночью становится пустынным, а вместе с тем мистическим, загадочным, таинственным и пугающим. Неизвестность пугает, а неизвестность, скрывающая в себе реальную опасность — пугает вдвойне. Куски кожи, мышц, внутренней художественно повисли на стенах и потолке. Современное искусство? Это декорация или результат стычки с монстром? Уже не определить. Однако не припомню ни одного местного, способного на что-то подобное…

— Знаю, что ты хорош. Но все же, может, раздобудем оружие? — Ира вернула меня в реальность.

— Огнестрел наверняка есть в служебных помещениях, закрытых ключами, которые лежат в вентиляционных люках или иных труднодоступных местах — именно туда здешние хищники традиционно затаскивают тела своих жертв. При этом, обладая столь мощным оружием против аномалии, мы даже не можем банально вышибить дверь. У меня только один вопрос: оно тебе надо?

— Тебе виднее, — фыркнула спутница, засовывая руки в карманы куртки.

Не раздумывая, Ира присвоила себе нож-бабочку, найденный в испачканном бумажном пакете «Market Hall Foods». По прошествии некоторого времени стало совершенно очевидно — мы единственные живые организмы в подземке. Баг? Аномалия — это баг, возведенный в абсолют. Что действительно показалось странным — кроме нас двоих, здесь не было ни души, ни даже подобия души.