Дмитрий Орёл - Мю Цефея. Игры и Имена

— О, конечно, ведь нет никого добрее Мэри.

Если эти ветрогонки так лестно отзываются о своей сестре-женщине, стало быть, с ней что-то не так, и Джиалло удивленно приподнял бровь.

— Она пошла в монахини, не найдя себе жениха, — в один голос поспешили поделиться сплетней матроны, качая головами.

— Худосочна, узкобедра, слабосильна, — охотно пояснила одна, скорчив сочувственную гримасу, — как такая родит, как работать будет? Вот и не берет ее никто.

— Бедняжку, — согласилась вторая.

Улыбнувшись своим мыслям и не произнеся более ни слова, полубог повернулся и пошел к храму двоюродной тетки, сопровождаемый недоуменными взглядами женщин.

Местный «дом Светлой Стеллы» вольготно расположился в пригороде за внешней стеной. Монастырь был неожиданно большим: белокаменное святилище с традиционным куполом и два покатых крыла жилых помещений, вместе образующие внутренний двор. Вокруг здания жались одноэтажные, крытые соломой домики простолюдинов, а у ворот, как и везде, сидели нищие.

Выбрав наименее пропитого из них, Джиалло выудил из своего кошеля медную монету и кинул тому в миску.

— Пошли, куплю тебе поесть.

— О, благослови вас Светлая Стелла, добрый господин.

— Да, хорошо бы.

До харчевни пришлось пройтись. Внутри, в темном зале властвовал дух кислой капусты, ближе к кухне уступая правление жареному луку. Разместившись за широким засаленным столом и сделав заказ, «добрый господин» стал выпытывать у бродяги все, что только можно, о монашке Мархе, да так, что тот едва успевал класть ложку в рот.

— Мирия — святая, не отказывает в молитве никому, даже нашему брату-нищему. Нет, не слабоумная. Да, живет при храме, в третьей келье левого крыла. Нет, не красавица — уж больно тоща. Вот это не знаю. Она говорит с богиней каждый второй день в неделе. А? А, чтобы не утомлять ее просьбам прихожан.

— Что же, так много страждущих?

— Да полно, ведь ее молитвы достигают уха Стеллы.

— А ты сам часто ее просишь?

— Раньше просил. А теперь нет, пропащий я человек, чего уж… не хочу больше беспокоить святую женщину.

— Ну и ну, совестливый нищий — такая же редкость, как и искренняя монашка. А как тебя зовут?

— Ак-бродяга, добрый господин.

— Нет, а настоящее имя? То, что отец с матерью дали.

— Я не местный, и мое имя… оно не очень хорошо звучит…

Бродяга даже покраснел.

— Акакий, добрый господин.

Истинное имя, произнесенное владельцем, скользнуло в уши полубога и затаилось в груди.

— Ах-ха-ха-ха! — посмеялся Джиалло для вида. — Послушай, Акакий, ха-ха, ты так славно меня развеселил, что я хочу тебя щедро наградить. Вот, этот солид твой, но при условии — сейчас же отправляйся в порт и садись на любой отчаливающий корабль.

— О, благодарю, благодарю вас, добрый господин! А зачем мне куда-то плыть?

Надо же тебя куда-то деть, не под пирс же спускать — настроение не то.

— Зачем? Эм-м, ну, для того чтобы повидать другие края. Да, путешествие, оно помогает от хандры, увидишь, ты рано себя хоронишь, Акакий, ха-ха, рано.

Удивительный собеседник нищего поднялся и, не слушая более радостных благодарностей, вышел.

Немудрящее имя действительно повеселило Джиалло, а может, настроению способствовало то, что, кажется, нашелся способ снять проклятие. Он закрыл глаза и подставил лицо весеннему солнцу, снова наслаждаясь жизнью.

На обратном пути к храму полубог размышлял о том, что можно бы сделать с этой дорогой теткиному сердцу поклонницей. Что если похитить? Дело нехитрое: нанять головорезов, и те с радостью уволокут монашку в темный лес. А через недельку явится он, спаситель, перебьет всех злодеев и освободит любимую жрицу. Неплохая идея, и роль рыцаря ему нравилась, но только вот зачем разбойникам монашка? И как он, прямо скажем, известный не как герой, оказался в их логове? Да и Стелла не станет долго ждать — попросит кузена Кулгара, и тот вмиг примчится верхом на своем синем буйволе, а то и сама явится.

А что, если соблазнить? В монастырь-то она подалась от одиночества, хм… Это мысль интересная, ее надо подумать получше.

Уже недалеко от храма Джиалло свернул в тупичок, явно служивший добрым горожанам отхожим местом.

— Акакий, — тихо произнес он.

В то же мгновение где-то в груди отозвалось истинное имя, а легкий туман окутал его фигуру, стирая старый облик и рисуя новый. Поменялось все: и рост, и вес, и даже цвет волос. Из-за угла вышел уже другой человек — брат-близнец одного из храмовых нищих. Одет он, правда, был пока что хотя и в рваную, но дорогую одежду. Исправить это удалось довольно быстро — покупкой ношеных тряпок у первого попавшегося торгаша, что ходят с лотками всякой дряни по улицам. За серебро тот снял их прямо с себя — смертные готовы на все ради блестящих железок.

— Эй, Ак! Я гляжу, ты приоделся, — раздалось за спиной, когда Джиалло уже собирался войти в ворота монастыря, — ну-ка, гони должок!

Двое нищих под предводительством третьего неспешно подходили к нему, на лицах их играли легкие улыбки, не сулящие ничего приятного адресату.

— Я ничего тебе… не должен, — резко ответил обычно кроткий бродяга, презрительно выделив обращение.

Ак расправил плечи, задрал подбородок и вообще принял такую позу, будто он местный лорд, приехавший с инспекцией.

Разительная перемена в поведении дойной коровы обескуражила вожака. Как так? Строгая иерархия их общины не позволяла такого обращения с главарем.

— Ты что, мочи ослиной перепил, голяк обгвазданный?! — попер предводитель, щеря гнилые зубы.

Он был массивнее любого из местных нищих — питался намного лучше — и потому все вопросы решал кулаками.

— Стоять! — решительно ответила жертва. — Еще шаг, и я разделаю тебя как бог черепаху прямо на глазах твоих шавок.

Поза Ака не поменялась в виду явной угрозы быть избитым, а голос оставался неожиданно уверенным. Уж не свихнулся ли он? Когда уже перестает радовать дрянное вино, тогда случается, что замордованный скотской жизнью и строгими правилами общины бедняк решает покончить с этим миром и отправиться дальше. Бывает, что с собой он забирает и тех, кто никуда не спешил.

— Ладно, — процедил главарь, — поговорим, когда стемнеет.

В одно мгновение Ак изменился — пропала горделивая осанка, исчезло надменное выражение лица.

— Весной поздно темнеет, но я… я буду трепетно ждать нашей встречи, милый, — проворковал он, заглядывая в глаза и прижав сложенные руки к груди.

Толстяк отшатнулся. Точно свихнулся, тем лучше — меньше урона репутации.

Полубог улыбнулся и продолжил путь к келье Миры. Такие случайные приключения в чужом облике неизменно доставляли ему удовольствие.

Богослужения уже закончились, и монашка мыла полы, тщательно проходя тряпкой по всем углам, так что Джиалло успел оценить слова давешних матрон о ее привлекательности. И в самом деле, маленькая и худенькая, но это у смертных что ни век, то новая мода, а долгоживущие менее подвержены изменениям; он счел жрицу вполне привлекательной.