Алексей Поляринов - Центр тяжести

– Это бронежилет?

Он молчал.

– Зачем тебе бронежилет?

Молчание.

– Отвечай.

Он вздохнул, поморщился.

– Просто паранойя. Я ведь был военным корреспондентом, помнишь-нет?

Я смотрел на него, разглядывал его лицо.

– Грек.

Молчание.

– Грек, твою мать! Будешь молчать, я въебу тебе вот этой вот тростью по башке. Зачем тебе бронежилет? Говори.

Он сглотнул и улыбнулся – улыбка вымученная, натянутая.

– Есть кое-какие проблемы. Но ничего серьезного. Это, – он хлопнул себя по груди, – просто перестраховка.

Я замахнулся тростью. Грек поднял руки.

– Не надо!

– Тогда говори.

– На нас давят.

– На кого «на нас»? И кто давит?

– На «Осмос». Мы потеряли инвесторов. Их заставили уйти. Но! Я спасаю журнал – всеми возможными способами.

– И что это за «способы»?

Мимо бежала группа спортсменов в яркой форме. Один из них замедлился, когда увидел, как я замахиваюсь тростью.

– Э, мужики, все нормально?

– Да, все отлично, спасибо, – сказал Грек. – Это мой брат, он болен.

Я опустил трость.

Когда бдительный бегун был уже достаточно далеко, Грек продолжил:

– Я видел того мужика.

– Какого мужика?

– Помнишь, я рассказывал, что, когда ездил в Гонконг и искал пансионат, из которого предположительно сбежал Боткин, на меня напали? Так вот, я видел одного из нападавших. Здесь. В Москве.

– Уверен?

– Неа. Я уже ни в чем не уверен. Если нас прессуют за то, что мы начали копать историю про двойников, – то это… это… – Он пожал плечами и вздохнул.

У меня закружилась голова, я дошел до скамейки и медленно, как больной артритом старик, опустился на нее. Сидел, склонившись вперед, и смотрел в асфальт. Рядом сел Грек.

– Помнишь, мы в детстве искали пропавшее Третье озеро?

– М-м-м?

– В последнее время часто думаю о нем. Об озере. Вот бы туда сейчас вернуться. Во времена, когда все было просто и мне было так скучно, что приходилось самому придумывать себе занятия и искать пропавшие озера. И главное – там, в Рассвете, мне не нужно было ходить в бронежилете.

Я посмотрел на него и понял: еще чуть-чуть, и разрыдается. Меня это выбило из колеи – я-то ведь думал, что он тверд как камень, что им не сломить его. Но он сидел там рядом со мной на лавочке и дрожал.

В двадцать пять лет, сразу после рождения сына я стал замечать, что иногда подсознательно, интуитивно чувствую приближение плохих новостей – не то чтобы суперспособность, скорее привычка. Чутье. Я еще в детстве издалека умел чувствовать признаки приближающейся бури – по лицам родителей, по их голосам и по их молчанию. Вот Оля, например, может предсказывать погоду: если у нее болит травмированное в детстве колено – быть дождю. Ее колено еще ни разу не ошиблось. В отличие от Гидрометцентра. И точно так же я с детства научился чувствовать беду: если у меня начиналась мигрень, я знал – что-то произойдет. В таких случаях я разжевывал таблетку аспирина и старался не выходить из дома и вообще не высовываться – что было нетрудно, потому что при моих мигренях далеко бы я все равно не ушел.

Моя мигрень однажды даже спасла мне жизнь. Еще в университете. Боль была такой сильной, что мне стало тяжело дышать, и я вышел на улицу, на свежий воздух. Через пять минут на кухне в общаге, прямо рядом с моей комнатой взорвался газовый баллон. Оконная рама грохнулась на асфальт в двух метрах от меня.

Когда я рассказал об этом Оле, она, конечно, не поверила:

– Тут нет никакой мистики. Твоя голова заболела как раз из-за утечки газа, вот и все. Перестань выдумывать.

Она всегда всему находила объяснение, за это я ее и любил. И все же в тот вечер, попрощавшись с Греком, я вернулся домой и всю ночь не мог уснуть – мигрень была такой сильной, что у меня текли слезы. Таблетки лишь ослабляли боль, но голова продолжала трещать, словно кубик льда, брошенный в горячую воду.

– Проверь газ. На всякий случай, – сказал я Оле.

– У нас электрическая плита. Успокойся. Просто лежи.

Это случилось как раз в ночь перед празднованием маминого юбилея. И вечером третьего мая меня свалил с ног очередной приступ мигрени.

Вечером приехал Грек на такси, мы сели в машину. Сперва попали в пробку, потом чуть не столкнулись с каретой, запряженной двумя лошадьми, – жених и невеста ехали в загс на таком экзотическом средстве передвижения («Ух ты, лошадки! – кричал Лева, прижавшись носом к боковому стеклу. – А давайте на них поедем?»), потом, доехав до пункта назначения, мы сломя голову рванули в главный зал и, распахнув двери, поняли, что ошиблись адресом. Нас окружали люди, облаченные в костюмы штурмовиков из фильма «Звездные войны». В углу за барной стойкой сидел Дарт Вейдер.

– Ух ты! – закричал Лева. – Смотри, пап, это Чубакка!

И в самом деле – прямо к нам направлялся человек в костюме Чубакки.

– Вы чего так вырядились? – спросил он.

– Это мы вырядились? – закричал я. Голос мой сорвался в фальцет.

Все, кто находился в зале – штурмовики, Ханы Соло, принцессы Лии, – посмотрели в нашу сторону. Зрелище, прямо скажем, сюрреалистическое.

Повисла тишина.

И вот он я, стою в своем самом лучшем костюме, взмокший от беготни и нервотрепки, с шестилетним ребенком, рядом – жена в черном вечернем платье, держит туфли в руках, и позади нас Грек, тоже в костюме, с букетом белых роз. И перед нами стоит амбал в костюме Чубакки с арбалетом и спрашивает, чего это мы так вырядились.

– Я Петр Портной, – хрипло сказал я.

– Это не настоящий Чубакка, – сказал Лева. – Чубакка не умеет говорить, он только рычит.

– Очень приятно. А мы тут день звездных войн отмечаем. Четвертое мая.

– Постойте-ка. Какой у вас адрес?

Через пятнадцать минут мы, вспотевшие и вымотанные, как марафонцы, ворвались в зал, наполненный гипсовыми статуями и людьми во фраках. Кто-то из гостей как раз произносил торжественную речь.

– Дядя Егор! Дядя Егор! Смотрите, что у меня есть! – заорал Лева, размахивая красным световым мечом, как флагом.

Старик, произносивший тост, запнулся и посмотрел на нас. Во второй раз за десять минут мы пережили это жуткое ощущение – когда взгляды в зале скрещиваются на тебе.

– Мне надо выпить, – сказала Оля, вытирая капли пота со лба тыльной стороной ладони. – И чем крепче, тем лучше.

– Господи, ну наконец-то. Мама уже вся извелась, ждет вас, – сказал Егор, Он был весь бледный и словно замученный.

– Что с тобой? Нездоровится?

Он показал ладонь – на ней два красных пятна, как след от укуса вампира.

– Взял в руки электрошокер и случайно выстрелил в себя. – Он рассмеялся. – Да, знаю, я дебил.

Грек взял Леву на руки и протащил его через весь зал, представляя гостям. Каждого из них Лева посвящал в джедаи.