Алексей Поляринов - Центр тяжести

«Мы взяли комментарий у китайского эксперта по стенам», – произносит гид и протягивает микрофон эксперту. Тот начинает говорить – по-русски с анекдотическим азиатским акцентом:

«Это плавда. Наса стена – говно по славнению с васей. Лусские лутсе китайцев. Тепель это отевидно, и глупо это отлицать. А амеликанская стена, котолая на гланице с Мексикой – это плосто смесно. Амеликанская стена отень слабая, она тотьно не выделзит яделного взлыва».

На экране – графика: атомный гриб на горизонте, американская стена красиво рушится, разлетается на молекулы, а русская стоит как ни в чем не бывало.

– Это что еще за фигня?? – Я ору на экран. – Какая, нахрен, разница, выдержит стена ядерный удар или нет?? Они вообще в курсе, что такое ядерный взрыв? Они знают, что там есть куча других последствий?

– Поздравляю, – говорит Ольга. – Ты ищешь логику в пропагандистском видео.

[27 ноября 20ХХ]

Говорят, прямо сегодня – в мой день рождения, надо же – в городе внедрили систему Ubiq 2.0. Егор добился своего. Системе этой, впрочем, дали какое-то совершенно совковое название «Соглядатай-Н». И теперь она целыми днями собирает информацию о передвижении граждан. Самое страшное, что всем плевать. И даже больше – есть люди, которые с восторгом встречают такие новости. А я все вспоминаю тот наш спор с Егором, когда он сказал, что интернет и многие другие полезные вещи начинались именно как военные разработки, и просто так уж вышло, что они пригодились в быту. Мне очень странно думать эту мысль (а так вообще говорят: думать эту мысль?). Наверно, в каждой технологии есть этот «вредоносный код» – они, технологии, делают мир чуть более удобным и в то же время более уязвимым, более хрупким. Технический прогресс уже давно движется по инерции, и эта инерция так сильна, что мы теперь просто вынуждены жить в ее кильватере.

Помню, читал книжку Филипа Дика об андроидах-мечтателях, и там есть одна характерная сцена. В первой главе, кажется, когда Рик Декард приезжает в компанию «Розен», чтобы проверить тест Войта-Кампфа на андроидах последней серии, они с Элдоном Розеном обмениваются такими репликами:

– Проблема [говорит Рик] заключается в методе вашего производства, мистер Розен. Никто на заставлял компанию доводить гуманоидных роботов до такого совершенства, что…

– Мы делали только то, что требовалось колонистам, – перебил его Элдон Розен. – Мы следовали испытанному принципу коммерции. Если бы мы не занимались совершенствованием андроидов, то это сделала бы другая фирма.

Сегодня это такое универсальное оправдание любого техносоревнования: «Если это не сделаем мы, это сделают они, а если они все равно это сделают, тогда почему мы не должны?»

Но самым слабым местом любой технологии все равно остается человек.

Недавно читал историю о том, как хакеры проникли на сервера нескольких крупных банков. Они не стали лезть в саму систему и ломать ее, они поступили проще – получили доступ к камерам наблюдения в гольфклубе для банкиров, и подглядели комбинации на замках на шкафчиках для одежды. Почти у каждого банкира пароль от шкафчика совпадал либо с пинкодом от карты, либо с паролем от рабочей электронной почты.

Да, настолько банально.

И именно так киберпанки получили доступ к переписке, а уж там вообще лежало все необходимое, чтобы обрушить фондовые рынки. И все потому, что кое-кто поленился придумать нормальный пароль.

История поучительная: взломщики сделали ставку на человеческую лень – и не прогадали. Ну а что? Давайте по-честному: многие из нас используют один/два пароля для всех своих устройств, и в этом смысле мы мало чем отличаемся от этих самых «банкиров».

Вообще, взломы и кража данных – это всегда интересно в первую очередь с точки зрения антропологии. У разработчиков софта есть такой термин «эффект Титаника»: чем больше система, тем сложнее найти и укрепить ее слабые места; и чем безопаснее эта система выглядит, тем страшнее последствия ее сбоя. Но главная проблема даже не в переусложненной архитектуре современного киберпространства, проблема в том, что ни одну систему нельзя защитить от идиотов на местах. И от чиновников. Ты можешь построить целую цифровую крепость, использовать самые современные разработки в области шифрования и защиты данных, но все это не имеет значения, если какой-нибудь дятел из министерства-чего-нибудь-там с высоким уровнем доступа запишет свой пароль на желтом стикере, повесит стикер на монитор, а потом сфотографируется на фоне монитора для прессы.

Если какой-то интеллект нас и уничтожит, то скорее низкий, чем искусственный.

[29 ноября 20ХХ]

…причем впервые я столкнулся с этим не где-нибудь, а в супермаркете, оплачивал продукты на кассе и обнаружил у себя в корзине скидочные купоны на мягкие зубные щетки, ополаскиватель для рта с хлоргексидином и бесплатный прием к стоматологу в клинике через дорогу от дома.

– Представляешь? – говорю Греку. – Один раз заглянул к дантисту, и мне на следующий же день в супермаркете зубные щетки предлагают. Они мою историю браузера смотрят, что ли?

– Неа. – Грек показал в окно, на камеру наблюдения, установленную на фонарном столбе на той стороне улицы. – Твое лицо – твой медиапаспорт. Система засекла тебя, когда ты заходил к стоматологу – вот и закидывает тебя теперь «сопутствующими продуктами». У нас на следующей неделе большой материал выходит на эту тему, ща сброшу тебе на почту черновик.

Мы, впрочем, быстро научились обманывать «Соглядатая-Н» – рисовать узоры на лицах мы не стали, мы сомневались в эффективности этой процедуры – но Грек достал где-то шарфы и платки из какой-то необычной ткани; ткань состояла из волокон, которые засвечивали любое изображение – на фотографиях лицо всегда было смазано огромным бликом, словно от зеркала, и нейросеть не могла нормально считать и обработать информацию.

– Будущее уже здесь, веришь-нет?

– Как оно называется? – спросил я, разглядывая подаренный Греком шарф.

– Уильямгибсон. Одним словом.

Я засмеялся.

– Серьезно?

– Серьезней некуда.

– А про Депардье слышали? – спросила Оля.

– А что с ним?

– Говорят, если надеть майку с принтом-лицом Жерара Депардье, то система не сможет тебя распознать. Какой-то баг, его называют «парадокс Депардье».

Мы с Греком переглянулись – и рассмеялись.

– Господи, Оля, ну ты сама себя слышишь? Депардье! Нелепость какая! Это даже как шутка не очень смешно.

[2 марта 20ХХ]

Господи, как же сложно работать с Греком! С ним есть одна проблема: он как ребенок с СДВ – не терпит рутины и однообразия, не может усидеть на месте. И если жизнь не обеспечивает его адреналином и сенсациями, он сам начинает искать их в самых неожиданных местах или еще хуже – выдумывать. Так было, например, одиннадцать лет назад, когда он просто свалил из университета и отправился спецкором на Ближний Восток, скакать по барханам под пулями.