Юлиус Эвола - Империя Солнца

Il razzismo e altri orrori // L‘italiano , май 1959 г.

Один из основных признаков упадка нынешнего итальянского общества представлен «мифом» молодёжи — ввиду важности, предоставленной молодёжному вопросу в сочетании со своего рода тихим обесцениванием всех «немолодых». Можно сказать, что сегодня педагог и социолог боятся потери контакта с «молодёжью» и не отдают себе отчёта в том, что они сами таким образом впадают в своего рода «инфантилизм». Именно молодёжь должна чему–то научить нас и показать нам новые пути (так высказывались демократически–христианские парламентарии), в то время как те, у кого уже есть реальный жизненный опыт, должны отойти в сторону. Это совершенно противоположно нормальному положению, существующему даже у первобытных народов. И это видно по телевидению, принимающему форму, удовлетворяющую проявления и волнения такой молодёжи, даже когда они достигают пиков абсурда и гротеска. У нас ощущают некоторое сожаление по поводу того, что школы «не совсем демократические», и поэтому были предложены «внутренние комиссии» по советской модели, по возможности с «педагогическим» итогом, чтобы поставить преподавателей на их справедливое место. Как и рабочие на фабриках, студенты занимают факультеты и школы по причине другого требования — не только чтобы им позволяли всё делать самим, но чтобы они при этом ещё и были защищены от полиции, и это считается истинным признаком «освобождённой Италии».

Нет сомнений, что мы живём в эпохе растворения, и что господствующие обстоятельства — это обстоятельства «жизни без корней». Общество не имеет значения — исчезли связи, регулировавшие его сущность. Связи, существовавшие в предшествующую эпоху, которая ещё сохраняется на других территориях, были всего лишь связями буржуазного мира и буржуазной же морали. Поэтому нам кажется естественным и законным, что поднимаются некоторые проблемы молодёжи. Но ситуация должна рассматриваться в комплексе: всякое действенное решение должно иметь значение для всей системы — то есть, также и для молодежи как таковой, иначе результата не будет.

Но какие–либо положительные инициативы со стороны огромной массы молодежи Италии сегодня априори исключены. Когда они заявляют, что их не понимают, то единственное, что можно было бы ответить — это то, что здесь нечего понимать, и что если бы существовал естественный порядок, то речь шла бы о том, чтобы поставить их на место, более или менее как это делается с детьми, когда их глупость становится надоедливой, назойливой и нахальной. К чему сводится их антиконформизм, их «протест» или «восстание», сегодня уже видно: у них нет ничего общего с анархистами, жившими несколько десятилетий назад, которые по крайней мере думали, что знают идеи Ницше, Штирнера или других, которые в художественном плане и в плане концепции мира восхищались футуризмом, дадаизмом или Sturm und Drang , что первым стал продвигать Папини.

Сегодня среди нас мятежниками являются так называемая «вульгарная молодёжь» (sciapi) и битники. Среди их представителей встречаются фанаты обоих полов, обожающие повопить на концертах, фанаты так называемых «исполнителей» –эпилептиков, любители коллективных сборищ, где кричат «йе–йе» и дёргаются, как марионетки, поклонники shake , любители «записей» на дисках… Изучите лица этих людей, и у всех без исключения вы обнаружите рассеянное выражение лица или иные подобные признаки, начиная с их же идолов (мы можем сослаться на пару певцов и кумиров наших «битников»). Говоря об идеологическом восстании, мы видим, что эта молодёжь думает, что может «вести войну при помощи гитар». Их восхищает лозунг «занимайтесь любовью, а не войной», выдвинутый, кажется, посредственным пацифистским философом Б. Расселом. Что ж, если речь идёт о серьёзном восстании (ещё «без знамени», без минимальной способности возразить кому–то), как в случае североамериканских хиппи, считающих нынешнюю цивилизацию «разложившейся и бесчувственной, полной тоски, притворного благосостояния, конформизма и лицемерия» и не видящих путь выхода в себе самих, то разве такие «мятежники» не должны были бы, напротив, принять в качестве лозунга формулу доброго Маринетти «Война — единственная гигиена мира» и добавить такие мотивы, как «Слава атомной бомбе», чтобы сделать в конце концов наш мир tabula rasa ?

С другой стороны, несомненно, что по прошествию ряда лет, столкнувшись с необходимостью что–то делать, с материальными и экономическими жизненными проблемами, эта ставшая взрослой «молодёжь» быстро адаптируется в стандартной профессиональной, производственной, общественной и супружеской рутине, благодаря чему перейдёт от одной формы ничтожества к другой.

Contro i giovani // Totalità , 10 июля 1967 г.

[…] Личная жизнь средиземноморских женщин почти без исключения ориентирована весьма односторонне, и, скажем честно, примитивнее по сравнению с мужчиной. Мы весьма далеки от того, чтобы превозносить маскулинизированную женщину или «подругу»: и всё же является фактом, что средиземноморская женщина почти всегда пренебрегает формированием собственной независимой жизни, своей личности, независимо от озабоченности сексом, — настолько, что может позволить в этой области определённую свободу и поддерживать линию беспринципности, сравнимую, например, с поведением берлинок, венок или датчанок.

Внутренняя же жизнь большой части наших девушек, напротив, исчерпывается как раз озабоченностью сексом и всем тем, что может служить для поддержания хорошего внешнего вида и привлечения мужчины в свою орбиту. Мы часто видели женщин и девушек, ещё державшихся за семью как за защитную ограду, но в то же время разрисованных и оснащённых так, как в северных странах не делают даже professionals . [48] [48] Профессионалки (англ.) — прим. перев. И достаточно рассмотреть один момент, чтобы заметить, что, несмотря ни на что, их единственной заботой остаётся мужчина и отношения с ним. Это тем более явно, насколько всё это скрыто во всякого рода буржуазных ограничениях или в сознательном, рационализированном управлением уступками мужчине. К этому сегодня ввиду соответствующей склонности мужчин добавляются весьма понятные осложнения.

Каждый день на улицах большого города можно видеть, что девушка, проходящая перед группой молодёжи, сопровождается «интенсивным» разглядыванием — как будто бы вокруг так много дон Жуанов или изголодавшихся по женщинам мужчин, которые провели целые годы в Африке или Арктике. Она же, вовсе не делая тайны из всего своего женского качества, выражающегося во внешности, походке, одежде и так далее, принимает вид высшего равнодушия и «холодности» (даже если речь идёт о всякой ерунде; в ней трудно найти что–либо женское, кроме чисто биологического качества, будто бы она чисто случайно родилась женщиной) — до такой степени, что наблюдатель подобных комических сцен мог бы всерьёз спросить, действительно ли все они не могли придумать ничего лучше.