Юлиус Эвола - Империя Солнца

Функция деторождения часто прославлялась как отражение в человеке созидательной божественной власти. Для каждого христианина это показалось бы богохульным: ислам рассматривает призывы к Богу в течение полового акта, в древнем Иране благодарили бога, дававшего максимальный пыл при совокуплении, знаменитые формулы индусов заставляют вмешиваться в союз полов космические и священные символы, и так далее. Мы даже не говорим о таких течениях, как дионисизм, признававший мистические возможности в сексуальном экстазе. Известно, что тот же Платон ставил порыв эроса близко к различным видам божественного, пророческого и инициатического энтузиазма.

Если мы скажем, что следов всего этого в христианстве найти нельзя, то мы услышим только повторное возражение, что христианству известен брак как таинство. Но в действительности здесь виден тот же самый гибрид, который, как мы показали, играет незначительную роль. Прежде всего, брак как таинство является в католической традиции поздней вещью. Эта форма была принята только к XIII веку и стала обязательной как таковая только с Трентским собором. Но, более того, брак мыслится христианством как pis aller , [50] [50] Крайнее средство (фр.) — прим. перев. как временное средство, обязанное собой человеческой хрупкости, потому что, как говорит св. Павел, «лучше взять жену, нежели разжигаться» . Если нет, то идеалом является целомудрие, умеренность: не «священный союз», но «целомудренный союз». Иной вид союза неизвестен.

Это подтверждается в той идее, что единственная цель брака — рождение, то есть сексуальность представляется слишком натуралистически и биологически: предаваться сексу для другой цели, даже между супругами, есть грех. Поэтому кажется, что характер таинства, предоставленный браку, не несёт в себе никакого изменения уровня, не даёт — как в уже продемонстрированной ориентации древних на сакрализацию — иных, духовных измерений в сексуальном опыте как таковом, оставляет его чисто природной необходимостью, имеющей в итоге только общественную важность: освящается режим общества, считающийся моногамным (также здесь видна относительность чисто общественной и моральной части религии, потому что явно Ветхий Завет санкционировал полигамию), который пытаются усилить при помощи принципа нерасторжимости брака.

В христианском мире последствием всего этого является состояние одичания из–за подавления всего, свойственного полу, с большим лицемерием, пока барьер наконец не рухнул. Таким образом, мы сегодня присутствуем при виде возбуждения всего того, что связано с полом и с женщиной, в весьма примитивном, пандемичном и опасном смысле. Поэтому пересмотр отношений между духовностью и полом становится необходимым.

Religione e sesso //

Il popolo Italiano , 8 сентября 1957 г.

Более или менее известно, что, в то время как современный человек верил и частично до сих пор верит в эволюционный миф, почти все без исключения древние цивилизации (и даже дикари), напротив, признавали инволюцию — постепенный упадок человека из первоначального состояния, понимаемого не как полуобезьянье прошлое, но как время высокой духовности.

Самая знаменитая форма такого учения — это миф Гесиода о четырёх мировых эпохах — золотой, серебряной, бронзовой и железой, которые соответствуют следующим друг за другом ступеням видимого упадка. Их полным аналогом является индийское учение о югах, глобальных следующих друг за другом циклах, число которых равно четырём, и которые от «эпохи сути» или «истины» — Сатья–юги — переходят к «тёмной эпохе» — Кали–юге. Согласно этим традициям, нынешние времена соответствуют эпицентру этого последнего периода: мы находимся в середине «тёмной эпохи».

Хотя эти теории были сформулированы в далёкой древности, свойства, предвиденные для «тёмной эпохи», озадачивающим образом действительно соответствуют общей характеристике наших времён. Так можно судить по некоторым отрывкам из Вишну–пураны, — текста, сохранившего большую часть сокровища древних традиций и мифов Индии. Мы ограничились тем, что добавили в скобках некоторые разъяснения и подчеркнули самые очевидные соответствия.

«Расы слуг, отверженных из касты и варваров станут хозяевами берегов Инда, Дарвика, Чандрабхага и Кашмира… Жестокие вожди, которые будут царить на земле… захватят имущество и его хозяев. Ограниченные по силе, они будут очень быстро возвышаться и падать. Краткой будет их жизнь, ненасытными—их желания, и почти неведомо им будет сострадание. Народы различных стран, смешавшись с ними, последуют их примеру» (речь идёт о новых вторжениях варваров с последующим введением вируса материализма и грубого желания власти, свойственного современному Западу, в ещё верные тысячелетние цивилизации и в священные традиции. Такой процесс, как известно, в Азии находится в полном развитии).

«Господствующей кастой будет каста слуг» (пролетарско–социалистическая эпоха — коммунизм).

«Те, кто обладают имуществом, оставят сельское хозяйство и торговлю, и будут зарабатывать на жизнь, работая слугами или выполняя механическую работу» (пролетаризация и индустриализация).

«Вожди вместо защиты своих подданных разденут их и под фискальными предлогами присвоят себе собственность касты торговцев» (кризис частной собственности и капитализма, коммунистическое огосударствление общества).

«(Внутреннее) здоровье и закон (соответствующий собственной природе) будут уменьшаться изо дня в день до тех пор, пока мир не будет полностью извращён. Только состояние обеспечит общественный статус. Единственным мотивом религии будет озабоченность физическим здоровьем, единственными узами между полами будет наслаждение, единственным путём успеха в конкуренции будет обман. Земля будет почитаться только из–за её минеральных сокровищ» (индустриализация до предела, закат земных религий).

«Одежды жреца займут место жреческого сана. Слабость будет единственной причиной повиновения» (конец древних уз верности и чести).

Раса станет неспособной производить божественные явления. Сбитые с толку неверующими, люди нагло спросят себя: «У каких властей есть традиционные тексты? Кто является кастой, обладающей духовной властью?»».

«Уважение к кастам, к общественному порядку и к (традиционным) учреждениям в тёмную эпоху станет минимальным. Браки в этой эпохе прекратят быть обычаем и связывающие ученика и духовного учителя нормы потеряют силу. Будут думать, что любой на любом пути может достигнуть состояния возрождения (демократизированный уровень современных претензий на духовность), и религиозные действия, что смогут ещё исполняться, не будут больше производить никакого результата. Всякий порядок жизни будет равно общим для всех» (конформизм, стандартизация).