Виксар - Мечта обретённая

— Я не о том. За горами тоже полно пространства. Почему вы думаете, что там обязательно хуже?

— Уж не знаю, как они преодолевают барьер за горами, — ответил вместо него Царевич, — но если бы за ним было лучше, оттуда не приходили бы в поисках подмоги, это точно.

На это мне ответить было нечего, и я оборвал разговор, склонившись над очередным чаем и плошкой печенья.

Феодалы тоже молчали, переключившись на еду, но спустя некоторое время Царевич откинулся в кресле и довольно похлопал свой доспех напротив живота:

— Отлично, первый голод утолён, можно и о делах подумать.

— Я всё ещё отдыхаю, — отозвался Серый.

— Ну ладно. Пока ты отдыхаешь, пойду чугуний поставлю. Маркус, прогуляешься со мной?

Без особого энтузиазма кивнув, я последовал за ним в коридор.

— Да не расстраивайся ты так, — Царевич на ходу положил руку мне на плечо, заодно дав оценить вес доспеха, — ты же только что прибыл.

— Дело не в этом. Я и не рассчитывал найти кого-то в первый же день. Но вы мне рассказали столько, чтобы заподозрить проблемы на всём пути. Понятно, что это всё ваши субъективные мнения, но… планка запросов повышается. Вы хорошие люди, но мне теперь надо искать тех, кто ещё лучше.

— Хм… Ты мне сейчас подкинул идею.

Дойдя до конюшни, Царевич снова достал из сумки карту. Передал мне, жестом подозвал помощников.

— Вот, скопируй себе и разверни передо мной.

Составив образ, я «достал» из первого свитка второй такой же, убрал оригинал на место. Пока разбирался с тесёмками, поинтересовался:

— Скажи хоть без цифр, у вас действительно мало потенциала? Или это просто традиции, что все обеспечивают себя самостоятельно?

Царевич в это время стоял в позе витрувианского человека, помогая слугам снимать с него по частям доспехи. По его лицу проскочила гримаса, но он всё-таки ответил, довольно твёрдо:

— Традиции всегда следуют за объективной реальностью. Не знаю, на какие объёмы ориентируешься ты, но да, брать на себя чужие траты потенциала здесь принято только между очень близкими людьми. Без обид.

— Разумеется, — кивнул я. Развернул карту в нужном положении.

— Вон там, — кивнул Царевич в её направлении, — как я уже говорил, мы. Если пройти два домена наверх, на третьем выйдешь к заливу, там живёт мой друг. Даже если не найдёте контакт, думаю, вам будет интересно пообщаться.

— Спасибо. Ходить по ориентирам гораздо проще, чем блуждать. — Я присмотрелся к нужному сектору: — А залив не считается побережьем?

— Считается, но, как мы обсуждали ранее, нормальные люди есть всегда и везде.

— То-то тебе не жаль отправить его со мной, — усмехнулся я. Царевич пожал плечами, помешав этим одному из слуг, но не обратив на это никакого внимания:

— Он достаточно самостоятелен, чтобы решать такие вещи адекватно. Ты мне тоже нравишься, так что не вижу проблемы в том чтобы познакомить вас. — Подумав, он добавил: — Может, хоть он вернётся и расскажет, что это за край Правителей.

— Оттуда никто не возвращался? — удивился я.

— В том-то и дело. Настоящее поле чудес. Или остров дураков, как посмотреть.

Все доспехи оказались сложены в стороне, и Царевич с наслаждением потянулся. Снял поддоспешник, подставил ветру голую грудь. Перевёл довольный взгляд обратно на меня:

— Солнце высоко, если выйдешь сейчас — доберёшься ещё до темноты.

— Уже прогоняешь?

— Ни разу, — Царевич повёл рукой в сторону замка. — Мы, может, по твоим меркам и ютимся в халупах, но место переночевать всегда найдётся. Я тоже сегодня остаюсь здесь. Так что решай сам.

Взвесив за и против, я всё-таки выбрал дорогу. Здесь меня ждали веселье, немного информации в дополнение к полученной, и только. Между тем союзники меня интересовали больше.

— О ребятах не волнуйся, — сказал напоследок Царевич, — я передам, что ты попрощался и с ними.

Да, с таким уровнем командного взаимодействия — было в высшей мере наивно разделять их для разговоров и надеяться, что это останется незаметным.

Ни лошадь физически, ни я морально не успели устать к моменту, когда путь подошёл к концу. Границ или каких-то других признаков разделения территории не было в помине, ничья стража внимания не проявляла. Лишь промелькнули по разным сторонам дороги два невыразительных замка и несколько деревень, и ветер приобрёл новые оттенки, свидетельствующие о близости моря.

Преодолев очередной холм, я оказался над покрытым крупной тёмной галькой берегом. Лучи заходящего слева солнца делали камни почти чёрными, зато серые скалы, нагромождённые чуть правее геометрического центра залива, наоборот, высвечивались и отливали золотым. На скалах примостился, так же не обделённый солнечным светом, небольшой замок. Специалистом по фортификации я себя, понятно, не считал, но, несмотря на узкую тропу, ведущую к воротам, сложилось впечатление, что он строился совершенно не для защиты. Любимый дом, совпавший по форме с шаблонами мышления других людей, — возможно, но не попытка обустроить сверхзащищённую крепость без отрыва от живописного пейзажа.

Вблизи проявилась такая милая деталь как придорожные фонари, расставленные в шахматном порядке и освещавшие опасные места и повороты тропы, тем сильнее, чем темнее становилось вокруг. Сами собой всплыли воспоминания о Лентане, и я тоскливо вздохнул. Но углубиться в размышления не успел — сквозь шум волн пробилась музыка, флейта с гитарой.

«Десять к одному, что Царевич сдал меня», — мелькнула мысль. Песня была красивой, да и голос завораживал, произнося слова будто читая сказку или воспроизводя древнюю легенду. После припева текст стал неразборчивым: то ли волны зашумели сильнее, то ли ещё что.

Когда я поднялся на площадку перед воротами, створки уже раскрыли. Двор был один, впрочем, на большее не хватило бы места. В глубокой арке таились двери во внутренние помещения замка, по сторонам тянулись деревянные пристройки хозяйственного назначения, их обнимали сзади трёх-четырёхэтажные крылья.

Пока у меня принимали лошадь, из арки появился феодал. Ростом и возрастом с меня, худощавый. Тёмные волосы имели длину больше средней, передние пряди, приподнимаясь у корней, обрамляли лицо до подбородка, задние спадали на плечи. Под накинутым халатом виднелась белая рубашка со шнуровкой на вороте вместо пуговиц и широкими рукавами, заправленная в чёрные штаны. Через ремень шёл спиральный серебряный узор, серебряное тиснение также покрывало невысокие сапоги.