Ульяна Динова - Я беду от тебя отведу

— Я так понял, тебе не очень понравился мой подарок, — мрачно догадался он, одновременно принимая огорчённый вид.

— Ты правильно понял.

Я положила пакет на диван.

Он молча ждал продолжения моего «выступления».

— Я не понимаю, зачем тебе это нужно? Ты что, смеёшься надо мной или пытаешься купить? Скажи, ну неужели я действительно похожа на женщину, которую можно соблазнить таким примитивным способом?

На лице у него отобразилась интересная гамма эмоций, сменяющих друг друга. Недоумение, досада, насмешка, цинизм, сочувствие… мне трудно было понять, какая из них превалирует над остальными. Наконец лицо его приняло обычное непроницаемое и невозмутимое выражение.

— Лично я так не считаю, — спокойно ответил он. — А вот у тебя, похоже, разыгралось воображение, причём явно преувеличенное, на мой взгляд. Ко всему прочему — ещё и расшатанные нервы. Если хочешь, могу порекомендовать отличного психоаналитика из наших.

Я моментально включила свою «адскую машинку» и стала буравить его взглядом. На сей раз я почему-то не наткнулась на невидимое препятствие, как тогда, в аэропорту. Он позволил мне исследовать его организм вдоль и поперёк. Я прошлась по всем органам, но не найдя никаких изъянов, за которые можно было бы зацепиться, разочарованно посмотрела на него. Он с интересом наблюдал, как тускнеет радужка вокруг моих зрачков.

— Теперь твоё любопытство удовлетворено? — насмешливо спросил он.

Я медленно помотала головой, потрясённая до глубины души.

— Я не ношу шкур убитых животных, я не ем мяса и ненавижу мёртвые цветы в букетах. А ещё я ненавижу, когда со мной играют в дурацкие игры!

— Какие игры? — нахмурился он. — Да это были всего лишь простые знаки внимания… Ну хорошо. Если они тебе действительно так неприятны, то я не буду более тебе докучать… — последние слова он произнёс таким грустным голосом, что я почувствовала себя чудовищем, которое обидело божество.

— Вообще-то я сказала тебе неправду при нашей первой встрече. Не знаю, зачем я это сделала. Когда ты спросил, не влюблена ли я, — я ответила, что нет. На самом деле, у меня есть парень. Мы встречаемся уже… уже полгода, — неожиданно солгала я, вспомнив легенду, придуманную Эльвирой. — И мы без ума друг от друга. Поэтому, прости, но, наверное, мне стоило с самого начала расставить все точки над «i», чтобы ты не тратил на меня времени зря.

Он помолчал, словно обдумывая смысл моих слов, видимо, не сразу дошедших до его понимания, потом кивнул.

— Лучше поздно, чем никогда. Верно? Но ты уверена в том, что это действительно любовь?

— Я… я не знаю точно, но мне кажется, что да… — неуверенно ответила я, растерявшись от его неожиданного вопроса и не желая развития этой темы, чтобы не утонуть в своём вранье — чем дальше, тем глубже.

— Только кажется? — спросил он, испытующе глядя на меня. — Звучит не слишком убедительно.

— Я могу видеть болезни, некоторые душевные пороки людей, но, к сожалению, я не в состоянии понять чувства другого человека по отношению ко мне. Я знаю только то…

— «…что ничего не знаю…», — закончил он за меня словами Сократа.

Я чувствовала, что он не верит ни одному моему слову. Любой его новый вопрос мог запросто поставить меня в тупик.

— Ты не понять не можешь. Ты не можешь поверить… — продолжил он, начиная медленно ходить вокруг меня, что сразу подействовало на мои нервы не самым лучшим образом. — Я заметил, что у тебя очень низкая самооценка. Ладно, проехали… Ты недавно обмолвилась, что тебе трудно измениться, но, видишь ли, и я тоже устроен таким дурацким образом, что не привык отказываться от задуманного. Вот парадокс, да? Можешь считать меня эгоистом. Хорошо, допустим, у тебя кто-то есть… Я сказал «допустим», хотя я мог бы легко это узнать…

Бальдерик Рэй остановился передо мной и посмотрел на меня так, словно хотел заглянуть в самую глубь моей души. Не знаю, в чём тут дело, и откуда взялся этот страх, но мне моментально захотелось очутиться от него за тысячу километров. Я ощутила себя самонадеянной овцой, которая — то ли из любопытства, то ли по дурости — забралась в логово кровожадного волка.

— …Но именно по этой причине мне придётся продолжать доставать тебя своим назойливым вниманием. Чтобы добиться твоего расположения… Нет-нет, — усмехнулся он, увидев испуг на моём лице, — не волнуйся, я давал кое-какие обеты и не стану пользоваться запрещёнными приёмами. В общем, так. Ладно. Мы наконец-то всё прояснили и, надеюсь, поняли друг друга. Ты ведь именно этого и хотела, не так ли? Если тебе вдруг что-то понадобится — обращайся. В любом случае двери моего дома всегда открыты для тебя. Я скажу консьержке, чтобы она внесла твоё имя в список моих близких друзей…

Мне показалось, что он сильно расстроен, и снова почувствовала что-то наподобие вины.

— Я думаю, ты просто не привык проигрывать… — решила я сгладить неприятную ситуацию. — Но знаешь… я ведь не такая большая потеря. Ты найдёшь гораздо лучше и красивее меня. Мне очень жаль, что…

Тут я услышала его смех, и это убило меня окончательно. Он вдруг сказал довольно цинично, не дав мне договорить:

— Милая, я в жалости твоей не нуждаюсь, и в утешениях тоже. Поверь мне, ты нуждаешься в них гораздо больше, чем кто-либо другой. И потом, кто в итоге проиграл — ты ведь толком не знаешь?

— Извини, если я… — мне стало плохо, и я уже готова была разреветься, что со мной случалось довольно редко.

— Не стоит извиняться, — сказал он ледяным тоном. — Ты ведь ни в чём не виновата? Правда? Или виновата? Только не надо плакать, — предупредил он, заметив мои намерения.

— Я не знаю… Нет, наверное… Или… — я изо всех сил сдерживала слёзы, моргая влажными глазами.

Он покачал головой.

— Или? Нет, это не то…

— Если это всё… — выдавила я из себя. Мне всё же удалось не заплакать, но вместо этого у меня в груди поселилась какая-то тупая ноющая боль, которая мешала мне дышать.

— Да. Пока всё, — бесстрастным голосом ответил он.

— Тогда… я могу идти?

Он как-то совсем недобро усмехнулся.

— Вообще-то ты сама пришла сюда, разве запамятовала? Дверь открыта. Хочешь идти? Иди. Или ты приклеилась к полу? Я не держу тебя… — пожав плечами, он повернулся и отправился к своим друзьям, словно потеряв ко мне всякий интерес.

Я ушла в совершенно подавленном состоянии. Хотела быть гордой и сильной, как королева амазонок, а сдулась так быстро, в очередной раз выставив себя конченной идиоткой и последним ничтожеством. Да уж, поистине некоторые имеют какой-то дьявольский дар опускать других ниже плинтуса без единого грубого слова. Я не помню, как я добралась общежития. Таксист уже давно уехал, и мне пришлось ехать на метро; возможно, ещё часа два я бесцельно бродила по улицам в полном отрешении от всего, пытаясь прийти в себя и осмыслить происшедшее. Некоторое время в моей голове вообще не было абсолютно никаких мыслей. Только необъяснимое чувство потерянности сопровождало меня.