Уильям Гибсон - Нейромант

— Куда теперь? — спросил он, пройдя мимо Армитажа, чтобы поглядеть на улицу внизу. — Какой тип климата?

— У них нет климата, только погода, — сказал Армитаж. — Вот. Почитай брошюру.

Он положил что-то на кофейный столик и встал.

— Ривьера прошел проверку? А где Финн?

— Ривьера — прекрасно. Финн уже на пути домой. — Армитаж улыбнулся, и эта улыбка несла не больший смысл, чем дерганье усика какого-нибудь насекомого. Он протянул руку к Кейсу и ткнул его в грудь, звякнув золотым браслетом. — Не слишком умничай. Эти маленькие капсулы начинают снашиваться, но ты не знаешь, насколько.

Сохраняя на лице полное спокойствие, Кейс заставил себя кивнуть. После ухода Армитажа он взял одну из брошюр. Роскошная полиграфия, на французском, английском и турецком языках.

ФРИСАЙД — ЗАЧЕМ ЖДАТЬ?

Четверо из них были зарегистрированы на рейс THY [29] THY — турецкие авиалинии. из аэропорта Есилкой. Пересадка в Париже на шаттл JAL [30] JAL — японские авиалинии. . Кейс сидел в холле «Стамбул-Хилтона» и следил, как Ривьера рассматривает поддельные византийские черепушки в сувенирном магазине со стеклянными стенами. Армитаж, с шинелью, накинутой на плечи наподобие плаща, стоял на входе в магазин.

Ривьера был стройным, белокурым, мягкоголосым, его английский свободно лился без всякого акцента. Молли сказала, что ему было тридцать лет, но угадать его возраст было бы трудно. Она также сказала, что он не имел гражданства и путешествовал с поддельным датским паспортом. Он был продуктом каменных колец, окружающих радиоактивное сердце Бонна. Три улыбчивых японских туриста вторглись в магазин, вежливо кивнув Армитажу. Армитаж перешел через магазин и встал рядом с Ривьерой, чересчур поспешно, чересчур очевидно. Ривьера повернулся и улыбнулся. Он был очень красив; Кейс предположил, что черты его лица были работой хирурга из Чибы. Тонкая работа, не то что приторная слащавость смеси популярных лиц у Армитажа.

Его лоб был высоким и чистым, серые глаза — спокойные и отстраненные. Его нос, пожалуй, чересчур хорошо вылепленный, был как будто сломан и наспех выправлен. Некий намек на жестокость был заложен в изяществе очертаний его челюсти и быстроте его улыбки. Его зубы были мелкими, ровными и очень белыми. Кейс наблюдал, как белые руки играют над имитацией фрагмента скульптуры.

Ривьера вел себя не как человек, который был атакован прошлой ночью, усыплен токсиновой иглой, похищен, подвергнут исследованию у Финна, и вынужден Армитажем присоединиться к команде.

Кейс посмотрел на часы. Молли сейчас возвращалась с купленными препаратами. Он снова посмотрел на Ривьеру.

— Клянусь, ты сейчас под тягой, жопа, — сказал он хилтонскому холлу.

Седеющая итальянская матрона в белом кожаном пиджаке приспустила на кончик носа свои очки «Порше» и воззрилась на Кейса. Он широко улыбнулся, встал и повесил на плечо сумку. Ему нужны были сигареты на время полета. Он подумал, бывают ли салоны для курящих на шаттлах JAL.

— Бывайте, леди, — сказал он женщине, которая тут же вернула очки на место и отвернулась.

Сигареты были в сувенирном магазине, но Кейса не привлекал разговор с Армитажем или Ривьерой. Он вышел из холла и обнаружил торговый автомат в узком алькове, в конце ряда таксофонов.

Он порылся в карманах, полных «лираси», и по очереди опустил в щель несколько мелких монет из тусклого сплава, слегка удивляясь анахроничности этого процесса. Ближайший к нему телефон зазвонил.

Он машинально взял трубку.

— Да?

Слабые гармоники, крохотные неслышимые голоса перебалтываются по какой-то орбитальной связи, и затем звук, похожий на ветер.

— Привет. Кейс.

Монетка в пятьдесят лир выпала из его руки, подпрыгнула на полу и укатилась из вида по хилтонскому паласу.

— Зимнее Безмолвие, Кейс. Настало время поговорить.

Это был синтезированный чипом голос.

— Не хочешь говорить, Кейс?

Он повесил трубку.

Забыв сигареты, он пошел назад в холл мимо линейки таксофонов. Они звонили по очереди, каждый только по разу, когда Кейс проходил рядом.

Архипелаг.

Острова. Тор, веретено, гроздь. Человеческая ДНК растекается из пропасти гравитационного колодца, как нефтяная пленка.

Постройте на экране график, который грубо и упрощенно представляет обмен данными в архипелаге. Один сегмент вспыхивает сплошным красным цветом, большой прямоугольник, заполняющий ваш экран. Фрисайд. Фрисайд — это много вещей, и не все они видны туристам, шныряющим на шаттлах вверх и вниз по колодцу. Фрисайд — это цепочка борделей и банков, купол удовольствий и свободный порт, пограничный город и курорт. Фрисайд — это Лас-Вегас и висячие сады Вавилона, орбитальная Женева и дом для выросшего из семьи и тщательно усовершенствованного промышленного клана Тессье и Эшпула.

В лайнере THY до Парижа они сидели вместе в первом классе, Молли у окна, Кейс рядом с ней, Ривьера и Армитаж у прохода. Один раз, когда самолет заложил вираж над водой, Кейс заметил жемчужное сияние греческого островного города. И один раз, взяв свой напиток, он уловил мелькание чего-то, похожего на гигантский человеческий сперматозоид в глубине бурбона с водой. Молли наклонилась через Кейса и шлепнула Ривьеру по лицу, один раз.

— Нет, детка. Никаких игр. Еще раз покажешь мне свое подсознательное говно, и я тебе сделаю очень, очень больно. Я могу это сделать так, что даже не поврежу тебе ничего. Мне такое нравится.

Кейс машинально повернулся, чтобы посмотреть на реакцию Армитажа. Гладкое лицо было спокойным, голубые глаза насторожены, но не было никакой злости.

— Правильно, Питер. Не надо.

Кейс повернулся назад, как раз чтобы заметить едва уловимый проблеск черной розы, ее лепестки лоснились как кожа, черный стебель околючен шипами яркого хрома.

Питер Ривьера кротко улыбнулся, закрыл глаза и моментально заснул.

Молли отвернулась от него, ее линзы отражались в темном окне.

— Ты бывал наверху, нет? — спросила Молли, пока он извивался, устраиваясь поудобнее в глубоком темперлоновом кресле шаттла JAL.

— Неа. Не особо часто путешествую, только по бизу. — Стюарт прикреплял датчики к его запястью и левому уху.

— Надеюсь, ты не схватишь СКА.

— Морскую болезнь? Ни за что.

— Это не то же самое. Твой пульс ускорится в невесомости, и твое внутреннее ухо на некоторое время спятит. Включится спасательный рефлекс, вроде того, что ты будешь получать сигналы бежать сломя голову, и кучу адреналина.

Стюарт отправился к Ривьере, доставая новый комплект тродов из своего красного пластикового передника.

Кейс повернул голову и попытался различить очертания старых терминалов Орли, но стартовая площадка шаттла была отгорожена изящными дефлекторами из сырого бетона. На ближайшем к окну красовался напыленный красной краской арабский девиз. Он закрыл глаза и сказал сам себе, что шаттл был просто большим самолетом, только летал очень высоко. Здесь пахло как в самолете, похоже на новую одежду и жвачку и реактивный выхлоп. Он слушал музыку кото [31] кото — японский 13-струнный музыкальный инструмент. и ждал. Двадцать минут, затем гравитация навалилась на него, словно большая мягкая рука с костями из древнего камня.