Ульяна Бисерова - Под кожей — только я

Лука молчал, дожидаясь, пока старик соберется с силами, чтобы закончить рассказ.

— Это стало последней каплей. В ту же ночь лаборатория была разгромлена, все файлы — результат десяти лет напряженного труда — уничтожены. Безумный ученый, который слишком долго шел на поводу у преступного эгоизма, погиб при взрыве. Это установили по генетическому составу останков. Главным образом нескольких зубов и фаланги левого мизинца. Все остальное превратилось фактически в пепел. Но Кристобальд Фогель все же вошел в историю. Правда, не так, как мечтал: его запомнили как…

— Сумасшедшего птичьего профессора, — пробормотал потрясенный Лука. Ну конечно же: Фогель — значит «птица», вот и появился дурацкий каламбур, над смыслом которого он никогда не задумывался. — Вы и есть тот ученый?

Старик усмехнулся и шутливо склонил голову.

— Получается, что я… Что мы… Не может быть. Таких совпадений просто не бывает.

— Скажи на милость, мой юный друг, почему тебя так поразила эта история?

— Наверное, это прозвучит странно, но я хорошо знаком с советником Юнгом.

— Неужели?

— Да. А моим отцом был Герхард Вагнер.

— Так, значит, мне не показалось: у тебя действительно глаза Анники. Но как это возможно?

Лука сбивчиво рассказал о событиях последних месяцев, об ограблении склада и встрече с Тео, о том, как советник старого мессера помог устроить побег из-под надзора Вольфа. Фогель слушал, не перебивая.

— Так вы сообщили дочери, что ваша смерть на самом деле была инсценировкой?

— Нет, я затаился, боялся подставить ее под удар. К тому же она была так безоглядно увлечена Герхардом… Они же фактически выросли вместе: советник тоже взял ее под свое крыло. При нем все время целая гурьба молодежи клубилась. Почитали его чуть ли не за гуру. Герхард и Вольф числились в любимчиках, особо приближенных к сиятельной персоне. Они приходились мессеру дальней родней, что-то вроде внучатых племянников. Герхард слыл подающим надежды выпускником военной академии, с блестящим аттестатом и рекомендациями. Но все же вряд ли кто-то в то время предполагал, что именно его мессер в завещании назначит наследником.

— А Вольф?

— Знаешь, Вольф был славным мальчиком. Тихим, застенчивым. Он всегда несколько тушевался на фоне старшего брата. Вернее, они были близнецами, но вот это старшинство как-то неуловимо считывалось. Герхард верховодил, а Вольф — всегда на полшага позади. До сих пор не верю, что он мог пойти против брата.

— Мессер мертв, а Вольф стал наместником — это неоспоримый факт.

— Вольф всегда был темной лошадкой. Кажется, его специальностью были дипломатия и государственное управление. Он же настоящий вундеркинд, с феноменальной памятью. Только он, в отличие от брата, никогда не выпячивал свои достижения, а наоборот, старался держаться в тени. И, знаешь, возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, что они были близки с твоей матерью. Были добрыми друзьями, во всяком случае. Так что, кто знает, если бы рядом не было ослепительного Герхарда…

Лука вспомнил жесткий бесстрастный взгляд и затянутые в лайковые перчатки руки Вольфа, сжимающие трость с рукояткой в виде серебряной волчьей головы, и содрогнулся.

— На снимке в светской хронике, где рассказывалось о свадьбе, Анника просто лучилась счастьем. Когда спустя год Герхард перенял жезл мессера, я маниакально отслеживал все публикации, все репортажи с торжественных приемов и парадов, под лупой изучал все снимки — вдруг где-то на заднем фоне промелькнет и ее лицо. На последних снимках, с уже заметно округлившимся животиком, она выглядела осунувшейся, потускневшей и беспредельно одинокой даже в толпе, как будто ее окружал невидимый пузырь. Анника никогда не стремилась стать светской львицей, блещущей фамильными драгоценностями и остротами. Зная ее, могу представить, как невероятно тяготила ее роль первой леди, на которую обращены все взгляды. Но, думаю, вовсе не это заставило ее решиться на побег. Герхард всегда считал ее наивной мечтательницей, которая не понимает истинного устройства мира, его грязной и неприглядной изнанки. Анника обладала уникальным даром смирять его вспышки гнева, которые списывала на горячность, свойственную увлекающимся натурам. Вероятно, когда спал флер влюбленности, она осознала, что вода точит не всякий камень…

Старик умолк, погрузившись в воспоминания. Затуманенный взгляд был обращен внутрь, а у губ обозначилась скорбная складка.

— Мне кажется, это все — полная ерунда. Любовь-морковь всякая. Как можно любить человека, с которым разговариваешь на разных языках? С которым дышишь разным воздухом?

— Что ты знаешь о любви, мой мальчик?

Лука невнятно буркнул что-то и отвернулся.

— Кажется, я превращаюсь в старого ворчуна, который берется учить сороконожку бегать, — усмехнулся старик.

— Я никого никогда не любил. Не знаю, может, я бракованный какой-то и просто не способен на это. Во дворце у Вагнеров я встретил Мию. Она — внучка старика Вана, тамошнего садовника. Раньше я пару раз путался с девчонками, как и все парни на сломе. Но это… это совсем другое. Она такая чистая, такая ранимая. Такая беззащитная. А Вагнеры вышвырнули их из страны, как мусор…

Фогель задумчиво помолчал.

— Я слышал, что переселенцев с азиатскими корнями отправляют кораблями на острова в Южно-Китайском море.

На следующий день Лука проснулся рано, но лежанка Фогеля была уже пуста. Выйдя на задний двор замка, он увидел, что старый библиотекарь занят колкой дров. Заметив внука, он расплылся в улыбке.

— Если зашел в тупик, первое правило — остынь, займись рутинными делами, — сказал Фогель, утирая лоб рукавом. — Решение придет, когда перестанешь искать его, пытаясь лбом прошибить кирпичную стену. Идеи, ставшие настоящим прорывом в науке, часто приходили из области бессознательного, из сновидений и внезапных озарений. А колоть дрова еще и полезно для мускулатуры.

— В таком случае и мне не помешает немного помахать топором, — усмехнулся Лука.

Фогель уступил ему место и сел на бревно, щурясь на солнце. Из расстегнутого ворота куртки торчала худая старческая шея.

— Я немного поразмыслил и все же склоняюсь к мысли, что Вольф, если он и вправду замешан в этой истории, действовал не сам, а по наводке советника старого мессера. При любом раскладе Тео в смертельной опасности. Если Вольф в сговоре с кланом Ли, путешествие Тео по Чжунго рискует затянуться на неопределенно долгий срок. А то и вовсе внезапно оборваться из-за несчастного случая. Но даже если это не так, Тео станет разменной картой, когда между новым правителем Ганзы и кланом Ли возникнут разногласия.

Лука опустил топор, с сухим стуком разрубив полено.