Ульяна Бисерова - Под кожей — только я

Тео поглубже натянул капюшон. Он смотрел в окно, потеряв счет времени, ни о чем не задумываясь, будто спал наяву. Несколько раз фургон останавливался перед преградой из колючей проволоки и палок. Вооруженные люди в форме защитной расцветки проверяли документы, о чем-то расспрашивали, заглядывали в кузов. Бердикул терпеливо что-то втолковывал, согласно кивал, а напоследок протягивал ладонь для рукопожатия, чтобы передать свернутую купюру.

— Кто это?

— Сложно сказать. Люди, у которых есть оружие. А уж кому они служат — мне дела нет.

— Но почему власти не остановят этот беспредел?

— А где она, эта самая власть? В Караколе? В Жаркенте? Или, может, еще дальше — в Пекине? Маленькому человеку без разницы, кто сидит на троне в столице, до которой неделя пути. Главное, чтобы уж слишком не притесняли поборами. Истинная власть — всегда та, что рядом. Та, которая может рассудить спор с соседом за клочок земли, выдать в голодный год мешок муки или забрать последнюю козу. А остальное — не нашего ума забота.

Бердикул помолчал, а потом, словно продолжая мысленный монолог, добавил:

— Эта земля уже не раз расцветала и приходила в запустение. Это словно смена дней и ночей. Поселенцы распахивали скудную землю, выкорчевывали осыпавшиеся с вершин валуны. Затем приходили армии завоевателей, вытаптывали посевы и пастбища. Возделанные поля, орошенные кровью и опаленные огнем, дичали, покрывались солончаками. Потом долина медленно оживала, отстраивались заново города, прокладывались дороги, шли торговые караваны. И все повторялось вновь.

В горах пейзаж непрестанно менялся, словно кто-то складывал из обломков камней, речушки и высокого неба гигантский калейдоскоп — ломал, разглаживал, преломлял отражения, чтобы каждое мгновение возникала новая объемная панорама. Горы постоянно двигались, как задник театральной сцены: вершины то взмывали до самых облаков, то совсем пропадали из вида, ущелья раскрывались и схлопывались, скалы нависали над дорогой, грозя осыпаться камнепадом, и откатывались назад, как морские волны.

Тео прикрыл глаза, чувствуя, как медленно вызревает в темени лиловое пятно мигрени. На каждом крутом завитке серпантина подкатывала дурнота, от которой лоб покрывался липкой холодной испариной.

— Что, нехорошо? Это горная болезнь. Ничего, проскочим перевал — отпустит помаленьку.

Тео опустил было стекло, но от порыва ледяного разреженного воздуха тут же перехватило дыхание и заслезились глаза.

Старый фургончик, пробуксовывая и захлебываясь одышкой, упрямо взбирался по смутно намеченной дороге, стиснутой скалами. Вдруг горы будто раздвинулись, приоткрыв укромную долину. Между отвесных склонов текла быстрая шумливая речушка и теснилось маленькое селение, четко разделенное на солнечную и теневую половины. На левом, залитом светом, откосе среди зеленых крон виднелись беленые домики с плоскими крышами. Правая сторона, скрытая в лиловой тени, казалась сумрачной и неприветливой.

Пока Бердикул заправлял бак, Тео, который вышел размять ноги, заглянул через пыльную треснувшую витрину магазина при заправке. На полках залежались оцинкованные ведра, резиновые сапоги, мотки веревки, мотыги и прочий скарб. Тут же, под чахлой акацией сидел худой черный старик, перекладывая горстку разнокалиберных камушков.

— Он что, торгует булыжниками?

— Судьбу предсказывает, — ответил Бердикул.

Тео подошел ближе. Когда его тень упала на старика, тот напряженно всмотрелся в его лицо, точно силясь вспомнить давнего знакомого.

— Как твое имя?

— Лука.

Старик сгреб камешки в грязный кулак и легонько их подбросил. Поразмыслив какое-то время, он стал передвигать раскатившиеся камни, как при игре в шашки, что-то беззвучно бормоча.

— Ты родился под счастливой звездой. Судьба посылает тебе испытания, но если проявишь твердость духа, среди моря невзгод найдешь истинное сокровище.

Старик говорил по-киргизски, и странное дело: Тео, хоть и совсем не знал языка, каким-то образом улавливал общий смысл слов. Говорил предсказатель негромко, с долгими паузами, наполненными тишиной, и его слова падали, как темные камни в колодец без дна.

— Что ж, неплохо. А еще что-нибудь?

— Это все, что рассказали камни. Ты сам хозяин своей судьбы.

Тео усмехнулся. Обтекаемые, ничего не значащие слова. Обычный шарлатан, каких полно на любой ярмарке, которые всем без разбора сулят счастье и процветание. Ничего иного Тео и не ожидал, но все равно почувствовал разочарование. Он бросил предсказателю мелкую монетку и отвернулся.

— Только ведь это не ты.

— Что?

— Ты не Лука.

— Хм-м, ну допустим. И что же камни посулят мне?

Старик потянулся к камням, но отдернул руку.

— Так что? Подбрось еще раз?

— Нет, не получится.

— Почему? Не бойся, я заплачу. Двойную цену.

— Нет. Камни устали.

— Батарейки, что ли, сели? — усмехнулся Тео.

Раздосадованный, он вернулся в фургон, громко хлопнув дверцей. Машина, хорошенько прокашлявшись, тронулась. Черная фигура предсказателя в боковом зеркале качнулась и пропала.

Бердикул высадил его на окраине городка, название которого Тео так и не смог прочесть: накренившийся дорожный указатель заржавел и облупился. Он посмотрел вслед фургону, который медленно тащился к далекой пыльной линии, где белесое небо смешивалось с ржавой глиной, закинул на плечо тощий рюкзак и зашагал. Вокруг раскинулись комковатые глиняные поля, по которым гулял ветер, поднимая в воздух песчаные смерчи и заставляя их выплясывать по бесплодной равнине. На горизонте виднелись облезлые остовы многоэтажных зданий — причудливые обломки из стали и бетона, молчаливые, покинутые много поколений назад.

По кривым переулкам, где теснились маленькие домики с плоскими крышами, укрытые от чужих взглядов высоким глинобитным забором, Тео вышел к залитой солнцем пыльной площади. Несколько старух, замотанных в черное, торговали пресным творогом и лепешками. Тут же, на покрывалах, расстеленных прямо на земле, были разложены жестяные кастрюли, связанные из разноцветного тряпья коврики, кувшины и разная кухонная утварь. Рядом с площадью располагалось двухэтажное здание — видимо, что-то вроде городской управы. В некоторых окнах вместо выбитых стекол были вставлены выцветшие куски фанеры. У здания толпились мужчины неопределенного возраста. Они молча с угрюмыми лицами ждали чего-то, прислонившись к облупленной стене или медленно раскачиваясь из стороны в сторону. Некоторые дремали, присев на корточки. Работяги, собравшиеся чуть свет на рыночной площади ради грошового заработка. Их лица не выражали ничего. Ни нетерпения. Ни недовольства судьбой. Ни скуки ожидания. Иногда из здания, которое казалось заброшенным, кто-то выходил и выкрикивал несколько гортанных слов. Ожидающие образовывали плотное кольцо и бестолково галдели, толкались, пытаясь пробиться вперед, а когда несколько людей скрывались в темном проеме, вновь разбредались, безучастные ко всему.