Сэмюэль Дилэни - Нова. Да, и Гоморра

Ах да. Алегрин наркотик привозят золотые из галактики Рак-9, и бо́льшая часть его идет через Звездную Станцию. Алегра потому и приехала сюда, что здесь легче доставать нелегально ввозимые вещества и купить их можно за гроши — если они вам нужны. Золотые не употребляют наркотиков.

Мы с Рэтлитом шли, удаляясь от Края, и ветер постепенно слабел. Рэтлит начал насвистывать. На авеню К первый фонарь оказался разбитым, и вся улица была как черный тоннель.

— Рэтлит? Как ты думаешь… где ты видишь себя, скажем, через пять лет?

— Тихо, — сказал он. — Я пытаюсь добраться до конца этой улицы без того, чтобы врезаться в стену, споткнуться обо что-нибудь или попасть в какую-нибудь еще катастрофу. Если мы выживем в следующие пять минут, тогда будем беспокоиться о следующих пяти годах.

Он снова начал насвистывать.

— Врезаться в стену? Споткнуться?

— Тише, я слушаю эхо. — И он снова принялся издавать трели.

Я сунул руки в карман на животе комбинезона и шагал тихо, пока Рэтлит изображал летучую мышь. И тут произошла катастрофа, хотя тогда я этого не понял.

В круг света под еще работающим фонарем на том конце улицы вошел золотой.

Он прижимал руки к лицу и смеялся. Звук рассыпа́лся по улице. Пояс съехал на живот, как бывает у совсем опустившихся и нищих…

Тут мне пришло в голову, как лучше его описать. Сходство поразило меня сразу. Он был похож на Сэнди, моего механика, — тот низкорослый, двадцати четырех лет, с мускулатурой как у гориллы и ходит в поношенном рабочем комбинезоне даже вне работы. («Понимаете, босс, я ненадолго к вам. Я не собираюсь жить на Звездной Станции. Подкоплю деньжат и вернусь поближе к центру галактики. А то у вас тут как-то странно, как будто все мертвое. — Поднимает глаза и смотрит через люк в крыше ангара на небо, беззвездное и безоблачное. — Угу. Я только недолго тут побуду». — «Меня это устроит, малой». Как я уже сказал, то было три месяца назад. Сэнди до сих пор у меня работает. И работает хорошо, чего нельзя сказать о некоторых других. И все-таки что-то в нем есть такое…) С другой стороны, у Сэнди все лицо изрыто угрями. И волосы стрижены коротко, как ворс. Если вдуматься, в этом смысле золотой был полной противоположностью Сэнди. Но все-таки что-то в нем было такое…

Он пошатнулся, упал на колени, все еще хохоча, и потерял сознание. Когда мы до него дошли, он молчал. Носком ботинка Рэтлит отвел его руку от пряжки пояса.

Рука упала на мостовую ладонью вверх. Ноготь на мизинце был длиной три четверти дюйма, как у многих золотых. (У Сэнди не только все лицо как лунная поверхность, но и ногти обгрызены до мяса. И все-таки что-то общее у них было…)

— Ты подумай. — Рэтлит покачал головой. — Вайм, что мы с ним будем делать?

— Ничего. Пускай проспится.

— Бросить его тут, где кто попало может прийти и снять с него пояс? — Рэтлит ухмыльнулся. — Я не такая сволочь.

— Ты же мне только что рассказывал, до чего ненавидишь золотых.

— Я плохо обойдусь с любым, кто украл пояс и носит. Такой ненависти заслуживают только золотые.

— Рэтлит, оставь его.

Но Рэтлит уже опустился на колени и тряс золотого за плечо.

— Давай дотащим его к Алегре и выясним, что с ним такое.

— Он просто пьян.

— Не-а. Тогда от него бы странно пахло.

— Ну-ка отойди. — Я взвалил золотого себе на плечи. — Давай шевели ногами. Я думаю, ты чокнутый.

Рэтлит ухмыльнулся:

— Спасибо. Вдруг он преисполнится благодарности и уделит мне малую лепту за то, что я забрал его с улицы.

— Ты плохо знаешь золотых. Но если вдруг, поделишься со мной.

— А как же.

Мы прошли два квартала и оказались у дома Алегры. (Как я уже говорил, Сэнди крепкий парень, но невысокого роста; так что мне было не тяжело.) Мы стали подниматься по лестнице с продавленными ступенями, и на полпути Рэтлит сказал:

— Она в хорошем настроении.

— Похоже. — Тяжесть на моих плечах становилась приятной.

Я не мог бы описать жилище Алегры. Я в принципе способен описывать подобные жилища; и я могу рассказать, как оно выглядело до нее, поскольку был знаком с опустившимся типом по кличке Пьяный Таракан, который жил тут раньше, спал на том же полу, на котором теперь спит Алегра. Вы знаете, как выглядит неистирающийся пластик, когда он окончательно истерся? Нержавеющий металл, проржавевший насквозь? Когда здесь жил Пьяный Таракан, это был ветхий закуток с трещинами в стенах, грязью в углах и шрамами на подоконнике. Но с тех пор как тут поселилась галлюцинирующая проективная телепатка, никто не знает, как выглядит эта комната.

Рэтлит открыл дверь. За ней стояла потрясающая красавица.

— Входите, — сказала она, и ее голосу вторил большой симфонический оркестр с хором в полном составе. — Вайм, что это ты тащишь? О, да это же золотой!

У меня перед глазами замерцали головокружительные желтые вспышки.

— Положи его, положи скорей, надо понять, что с ним!

Сотни глаз, прожекторов, сверкающих объективов. Я опустил золотого на матрас в углу.

— О-о-о… — выдохнула Алегра.

И оказалось, что золотой возлежит на оранжевых шелковых подушках в ладье драгоценного дерева, влекомой лебедями под звук флейт и барабанов.

— Где вы его нашли? — прошипела Алегра, облетая на метле луну цвета слоновой кости.

Мы смотрели, как сверкающая ладья скользит по серебристым водам меж утесами в сотнях футов под нами.

— Подобрали на улице только что, — ответил Рэтлит. — Вайм решил, что он пьян. Но от него не пахнет.

— Он смеялся? — спросила Алегра.

Смех раскатился по воде и отразился от скал.

— Угу, — ответил Рэтлит. — Как раз перед тем, как отрубиться.

— Значит, он из Андокской экспедиции, она только что вернулась.

Комары пикировали на нас сквозь мокрые кроны. Насекомые роились средь листьев, задевая капли, которые осыпали нас осколками хрусталя, а ладья, едва видимая за пальмами, дрейфовала по томной от зноя, сверкающей реке.

— Точно. — Я лихорадочно заработал веслами, чтобы не столкнуться с гиппопотамом, который чуть не перевернул мою пирогу. — Я и забыл, они только что прилетели.

— Так, — дыхание Рэтлита вырывалось из губ облачком, — вы меня потеряли. Найдите меня обратно. Откуда они прилетели?

Снег скрипел под полозьями, а мы смотрели на баржу, почти достигшую белого горизонта.

— Из Андока, разумеется, — сказала Алегра; лай затихал вдали. — Откуда еще?

Белое затмилось и стало черным, а ладья — сверкающим пятном в галактической ночи, влекомым трудолюбивыми кометами.

— Андок — самая дальняя из посещенных на сегодня галактик, — объяснил я Рэтлиту. — Экспедиция вернулась только на прошлой неделе.

— Больная, — добавила Алегра.

От жара кровавые пузыри вскипели у меня в глазах; я соскользнул на землю, хватая ртом воздух… язык стал шершавый, как бумага…