Михаил Савеличев - Лабиринт для Минотавра [litres]

Червоточин улыбнулся:

– Бог.

Корнелий молчал, не сразу сообразив, что получил ответ. Весьма краткий. Не поверив собственным ушам, переспросил:

– Бог? Но… почему?!

– Идея бога чересчур сложна, чтобы родить и развить ее в масштабах одной цивилизации, – сказал Червоточин. – Помните, школьные уроки, где учителя рассказывали нам историю происхождения религии? Мол, первобытный человек сталкивался с явлениями природы, которые не мог объяснить, и приписывал их могущественным существам. Молнии насылает божество, заведующее молниями. Дождь – другое божество, в его руках власть над небесной влагой. И так далее, и тому подобное. Большей чуши я никогда не слышал, если не считать критиков моей теории сингулярностей.

– Смерть-планетчик, – пробормотал вроде бы про себя Корнелий, но явно с намерением, чтобы собеседник его услышал.

– О чем вы бормочете, Корнелий? – И незваный гость мог еще раз убедиться, что к нынешним хозяевам станции на Амальтее традиционные понятия космического гостеприимства, а также космической вежливости не совсем применимы.

– Смерть-планетчик, – повторил он громче. – Видите ли, я своего рода собиратель и хранитель древностей. Был давным-давно род литературы, посвященный выдумке, в том числе о том, что может случиться в далеком будущем…

– Прогнозирование?

– Н-нет… не совсем. Литература, я же говорю. Развлекательная литература. Ну, не суть. А суть в том, что в одном из произведений, где действие, как ни удивительно, разворачивается на Амальтее и в окрестностях Юпитера, физики будущего проводят некие эксперименты, для чего взрывают, превращают в излучение небольшие небесные тела. Вот их называют смерть-планетчики… забавное совпадение? Или есть еще произведение о том, как в точке Лагранжа около того же Юпитера находят некий черный монолит. На самом деле это вход в межзвездную транспортную сеть, сооруженную миллионы лет назад инопланетной цивилизацией… Как вам такие совпадения?

Червоточин мрачно покопался в порции хлореллы, похожей на комок зеленовато-бурых червей.

– Ничуть не похоже, – ответил он. – Я не взрываю планеты и могу вас уверить – в точках Лагранжа Юпитера нет никаких монолитов. У этих ваших…

– Фантастов, – подсказал Корнелий.

– Да, фантастов… у них превратные представления об устройстве мироздания… хотя что взять с подобных необоснованных и бессмысленных занятий. Хорошо, сейчас подобным никто не занимается.

– Почему? – спросила Ариадна.

– Почему? – повторил Корнелий. – Почему… вопрос вопросов… почему на протяжении столетия возникает, бурно развивается, а затем столь же быстро угасает и исчезает напрочь целый жанр литературы?

– Неужели комиссару по братству приходится думать об этом? – фыркнул Червоточин.

– Вы даже не представляете, уважаемый, над чем приходится думать комиссару по братству. Социум – такая же вселенная, и в нем тоже имеются червоточины, – сказал Корнелий, и даже тень улыбки не тронула его губ. Он был смертельно серьезен. – Вот, например, куда деваются червоточины, создаваемые вами в ходе экспериментов?

– Не думала застать тебя здесь, – сказала Ариадна. – С каких это пор ты возлюбил моих земноводных?

– С тех самых, как решил, что мои генетические цепочки должны стать ингредиентом этого варева, – ответил он и щелкнул пальцем по анклаву.

Это напоминало дежавю – Червоточин стоял там, где она застала Корнелия, когда тот явился на станцию. Только на лице мужа застыло выражение не интереса, а задумчивости с изрядной порцией отвращения. Мельтешащие в автоклаве головастики уже отрастили задние лапки.

– Будь люди не млекопитающими, а земноводными, они быстрее прошли путь, который нам потребовался, чтобы выйти в космос, – сказал Червоточин. – Эволюция поставила не на тот вид… хотя, вполне возможно, здесь всего лишь стечение природных катаклизмов… После вымирания динозавров землеройки оказались шустрее.

Ариадна прошла к пульту и взглянула на показатели. Изменение ДНК происходило в полном согласии с программой, процент нежелательных мутаций – в пределах нормы.

– Боюсь тебя разочаровать, но эксперимент идет настолько успешно, что ты запоздал со своим предложением генетического материала. – Она опустила руки в управляющий гель, поморщилась, ей показалось, что кожа соприкасается с гноеобразной субстанцией, шевельнула пальцами, запуская в автоклав микроманипуляторы. Предстояло изловить несколько особей для препарирования. Тем не менее Червоточин ждал ее вопроса. Такова его манера – выдать некую сентенцию, а потом растолковать ее, словно бы не слишком охотно подчиняясь настойчивым расспросам собеседника. Интеллектуальное тщеславие требовало ежедневной дани. И ее приносили коллеги, ученики либо Ариадна – когда ни тех, ни других не оказывалось поблизости.

Но сейчас у нее нет настроения отдавать подобную дань. Хватило явления Корнелия. Нетрудно догадаться – комиссар объявился на станции не просто так, и более того, причина визита – Червоточин, а отнюдь не опыты Ариадны с земноводными. Кому они вообще интересны, эти амфибии?

– Впрочем, могу утешить, – вскользь сказала Ариадна, хотя готовилась к разговору долго. Очень долго. Непозволительно долго. – У меня для тебя благая весть… У нас будет сын…

Она ждала чего угодно, но не полного равнодушия. Он сделал вид, что не услышал ее. А возможно, так оно и было.

– Лягушки никогда бы не пришли к идее бога, – продолжил Червоточин, не дождавшись наводящего вопроса Ариадны. – И без подобного тормоза своего развития они бы добились большего, чем удалось нам. И неважно, прав в своих измышлениях наш уважаемый гость или нет. Будь мое произволение, я бы создал цивилизацию земноводных в духе средневековых философов-реалистов, утверждавших существование универсалий. Насколько проще развиваться, если бы мы имели перед собой все те сущности, что неотторжимы от человеческой природы… Как линейка, образец, таблица Пифагора, достаточно взглянуть и убедиться – се истина, а вот это – ненависть…

Зазвучал предупреждающий сигнал. Ариадна резко выдернула из управляющего геля руки. Что-то не так. Возник сильнейший искажающий фактор. Мутагенный информационный поток, управляющий эволюцией заключенных в анклаве земноводных, загрязнялся, как чистый источник воды, в который плеснули ведро отравы.

– Нет… нет… – Ариадна застучала по клавишам, устанавливая систему фильтров. Но перед внутренним взором уже вставала картина уродуемых непредвиденным мутагенным фактором головастиков – они отращивали лишние конечности, раздувались, покрывались опухолями, гнили…

А Червоточин как ни в чем не бывало продолжал: