Винсель С. - Номинар

– Ты так и продолжишь глазеть на меня, словно мы на первом свидании? – Её игривая улыбка обнажила ряд белоснежных зубов.

Девушка моей мечты потянула меня за собой, и мы оба упали на диван.

Прошло четыре года с нашей первой встречи – странной и неопределённой, после которой мы уже никогда не расставались. В нас обоих недоставало чего-то важного, будто мы родились без ключевых деталей или потеряли их по пути ко взрослой жизни. Но эти жизненно необходимые детали мы нашли друг в друге. Связь, установившаяся между нами, была неизбежна, и если мне она принесла облегчение, то для Мойры всё сложилось иначе. Едва её семья прознала обо мне, то не задумываясь поставила ультиматум: либо они, либо какой-то уличный наёмник. Мойра выбрала меня и порвала все связи с близкими, не успев нас познакомить. Я сильно переживал за неё. Мне прекрасно известно, каково это – лишиться дорогих сердцу людей. Но Мойра никогда не говорила о своём поступке как о жертве. Она лишь раз заявила о своём решении и велела никогда не ставить её выбор под сомнение. И теперь, как бы ни тяготили меня призраки прошлого, я был обязан держаться от этой истории подальше, пусть и стиснув зубы до хруста.

Наутро мы проснулись плотно прижавшись друг к другу, словно два потерявшихся во Вселенной создания. Её мерное дыхание гипнотизировало и почти заставило вновь вернуться в объятия Морфея, но я сдержался. Графен гасил яростные лучи солнца по ту сторону, оставив нас нежиться во мраке скоротечно прошедшей ночи. Снимать затемнение с окон я не осмеливался.

На стеклянном столике перед диваном светились нейросенситивные часы, состоящие из того же материала, что и вся комната. Они бесшумно парили над поверхностью, строго отсчитывая время. Песчинка за песчинкой они рассы́пались и собрались в маленький фрегат, плывущий над стеклянной гладью. Я снова уснул, сам того не заметив, покачиваясь на полупрозрачных волнах.

Спокойствие, ни с чем не сравнимое ощущение полного умиротворения, окружило меня. Единственным звуком был серебристый шелест плакучей ивы, а единственным ароматом – запах распустившихся гиацинтов. Я видел этот сон и прежде, много раз, но никогда не мог разобрать слов человека, стоящего прямо передо мной в густой тени дерева. Лицо его сокрыто в тумане воспоминаний, а очертания фигуры спрятаны под просторной бесцветной туникой. Он что-то говорит: его губы шевелятся, но не издают ни звука. Вроде и я ему отвечаю, но, опять-таки, ничего, кроме голоса ветра, играющего с листвой, не слышно. А затем лёгкое прикосновение холодных пальцев ко лбу и больше ничего.

Но сон не закончился. Меня подхватило ледяное течение моря и принялось уносить всё глубже и глубже – запястья оказались в тисках холодных и цепких пальцев прекрасных сирен: они тянули меня вниз за собой, в тёмную и бездонную пучину, к неведомому существу. Лёгкие горели; я тонул. Необходимо было срочно проснуться. Я попытался вырваться из объятий чудовищ, притворяющихся наполовину людьми, в то время как и четверти человеческого в них не было. Злобные гримасы исказили их лица, поначалу казавшиеся милыми; они оскалили акульи зубы и с ещё большим упорством потянули меня на дно, зло насмехаясь над моей беспомощностью. Немой ужас стиснул грудь.

– Нет!

Я, видимо, кричал во сне, потому что продолжал отбиваться от призрачных рук наяву. Мойра пыталась меня успокоить.

В груди щемило, и потребовалось немало времени, чтобы успокоиться. Кораблик на кофейном столике рядом с раскрытой книгой давно принял форму электронного циферблата и показывал восемь утра. За окном уже рассвело, но из-за непроницаемого графена в комнате до сих пор царствовала ночь. Сердце постепенно меняло ритм с галопа на равномерное биение метронома. Мойра приказала через ИИ снять с окна затемнение на треть.

– Что это было? – встревоженно спросила она и убрала со лба шёлковые чёрные пряди. Столь женственный и непринуждённый жест вкупе с широко раскрытыми дымчато-сапфировыми глазами заставил позабыть бóльшую часть кошмара. – Тебе вновь снилась она? – чуть ли не шёпотом спросила Мойра.

– Нет. Мне снились сирены.

Она непонимающе сдвинула идеально ровные брови, и мне пришлось объяснить:

– Сирены, мифические существа из средиземноморских сказок. Прекрасные создания, заманивающие мореплавателей в непроходимые бухты или заставляющие их нестись прямо на скалы, очаровывая своим пением.

– Ты мне о них ещё не читал.

– Не успел, но они есть в этой книге.

Она посмотрела на сборник мифов, покоящийся на низком столике, который я не заметил, как создал, не помнил я, и каким образом уснул.

Горячий кофе успел остыть в стенном отсеке, когда я вышел из душа, задержавшись дольше обычного в попытках смыть с себя остатки ночного кошмара. Мойра отдала приказ через ИИ, и графен стал полностью прозрачным. Утреннее солнце безжалостно осветило апартаменты, смятую постель и неубранный мусор на полу.

– Сегодня вечером устроим ужин для нас двоих, – неожиданно произнесла Мойра, стоя допивая кофе за кухонной стойкой, – так что не задерживайся на работе. – Она запнулась и оглядела комнату с показным недовольством. – И ещё, прибери свой хлам, я чуть ноги не сломала, пытаясь обойти этот смертоносный конструктор.

Она нисколько не злилась: в глазах, точно два серых звёздчатых сапфира, плясали лукавые искорки, а уголки губ слегка подрагивали, сдерживая улыбку.

– Будет сделано, моя леди, – подыграл я, почтительно отвесив поклон.

Моя выходка её окончательно рассмешила – она отставила чашку и попросила поцеловать себя перед уходом. Простой, но обязательный ритуал перед прощанием. Я подошёл к самой великолепной девушке в мире с другой стороны стойки, перегнулся через неё, ожидая от Мойры того же, но вместо поцелуя получил струйкой воды в лицо. Шутница держала гибкий излив в одной руке, а другой прикрывала открытый в изумлении рот.

– Как так вышло?! – почти взаправду удивилась она.

Мне тоже было интересно, потому что я не заметил, когда это Мойра успела потянуться за краном и удлинить его.

– Видимо, судьба против.

– Не говори так, – уже вполне серьёзно попросила она и одним стремительно быстрым движением впилась своими губами в мои. – Никогда, – властно прошептал на ухо бархатистый голос.

Я вышел в прохладное утро, выбрав маршрут, пролегающий через открытые переходы и тоннели.

Знание карты гигаполиса записывалось в память с детства посредством обычного визуального восприятия, но город неустанно продолжал разрастаться и модифицироваться, из-за чего порой приходилось пользоваться знаниями ИИ – в данном случае чужими воспоминаниями.