Кирилл Берендеев - Свои и чужие

Вчера гуляли после ужина, вдруг услышала за спиной нарочито громко сказанные слова:

– Смотри, смотри. Это ж Глеб Ветров со своей девушкой!

Первая мысль: «Ни фига себе. Разве у Глеба может быть девушка? Ведь он же не такой, как все. Совсем другой… Внеземной, космический». А потом пристыдила себя: «И как тебе не стыдно, Ленка. Это ведь – твой друг. Наверное, единственный настоящий друг, с которым интересно и легко. А у него – вообще нет друзей, кроме тебя. Подумать только, он же самый одинокий человек тут. Мы все на Земле – дома. А он – пока ещё в гостях».

Демонстративно выпрямилась, задрала нос поважнее и взяла Глеба под руку. Ну а потом всё же не удержалась, обернулась и быстро показала говорившему язык. Мне кажется, Глеб это заметил. Потому что сказал мне: «Спасибо, Лена». За что спасибо, спрашивать не стала, ну и он не стал уточнять…

Однажды мы решили сходить в единственный местный ресторан – наверху, у автострады. С целью приобщения Глеба к земным традициям и обычаям. Вечная женская проблема – какое платье надеть? Спрашиваю Глеба:

– Как считаешь, мне больше идёт сиреневый цвет или небесно-голубой?

– Лена, опять не понял – что я должен считать и куда идёт цвет? И как цвет вообще может куда-то идти? – Слушая его, невольно улыбаюсь. – Кстати, я плохо различаю цвета. Зато вижу в очень большом динамическом диапазоне. От редкого пучка фотонов и до протуберанцев на Солнце. Ну и в ближнем ультрафиолете тоже.

Вот о чём он сейчас? Ну как маленький, честное слово. У меня важная проблема – какое платье надеть, а от него – никакого дельного совета. Ведь я не просто в ресторан иду, а с самим Глебом Ветровым. На нас же там все пялиться будут, как чукчи на жирафа. Ну или как негры на пару пингвинов…

Из ресторана возвращаемся в санаторий поздно ночью. Совсем ничего не вижу перед собой и спотыкаюсь на первой же ямке. Глеб крепко берёт меня за руку. Инстинктивно вздрагиваю – конечно, мы друзья, но… Ведь никто не знает – кто он на самом деле? Глеб сразу отпускает мою руку. Думаю, он всё понял. Мои щеки заливает горячий румянец, становится безумно стыдно. Кого испугалась, Ленка? Своего друга? Вот представь, что он – воздушный шарик, а ты – единственная тоненькая ниточка, которая только и удерживает его на Земле. У него же здесь никого нет, кроме тебя…

Сама беру его за руку, стараюсь идти совсем рядом. Шаг в шаг, доверчиво прижавшись плечом к его плечу. Такая тёплая, сильная мужская рука. Все девчонки мечтают, чтобы у них был парень – один на тысячу. Самый лучший. А я иду за руку с парнем – который вообще один такой в этом мире. Да, Ленка, ты и влипла в историю…

– А ты, правда, сейчас всё видишь как днём? – спрашиваю нерешительно. А что если Глеб почувствует моё волнение?

– Нет, конечно. Видимость – процентов пять от нормы, – отвечает он спокойным тоном. Небольшая пауза… и вдруг:

– Лена, я тут – чужак, но не совсем идиот. Все хотят задать мне один вопрос, но спрашивают о чём угодно, только не об этом. Впрочем, на тот самый вопрос и не ответил бы – это никого не касается. Если не считать моего единственного друга. Тебя. Можешь спросить – кто я, что здесь делаю, и кого здесь представляю. Спрашивай – отвечу…

У меня все поджилки внутри задрожали, в горле сразу пересохло, и страх ледяной иглой кольнул в сердце. Сама не знаю, как всё же решилась задать этот вопрос. Глеб ответил… а что такое – «врать», он ведь не знает.

Раннее утро, неожиданный нетерпеливый стук в дверь – кого это так рано принесло? Галка посапывает на соседней кровати, вернулась поздно, завалилась прямо так – в дискотечном топе, мини-шортах и кроссах на танкетке. Вся подошва в песке. Ага, небось, шлялась по пляжу всю ночь. Как она это называет – «встречала закат до рассвета». Снова стук. Нехотя одеваюсь, иду открывать.

Меня попросили зайти к главному врачу санатория. И на кой фиг я ему сдалась? Но до завтрака ещё успею.

В кабинете, кроме главврача, был ещё один мужчина – сразу мне не понравился, «жук» какой-то. По его кивку главврач вышел, и мы остались наедине.

– Елена Алексеевна, – «жук» смотрит на бумагу перед собой, краем глаза замечаю – там моя фотография и, похоже, какая-то анкета. – У нас… – слово «нас» он выделяет особо многозначительным тоном, – есть к вам большая просьба. Вы не могли бы каждый вечер уделять так полчаса… чтобы сделать небольшой отчётик, о чём вы днём разговаривали с Глебом. В интересах науки… – «жук» покусывает губы, подбирает нужные слова, поглядывает исподлобья. – Видите ли, до сих пор со всеми, кроме вас, он был крайне неразговорчив. Ну и потом. Только это – строго секретная информация. Генетически – он человек. И не просто человек, а однозначно – сын своих родителей. Но вот психологически, и даже физиологически… тут есть открытые вопросы… – «жук» делает долгую паузу.

– Известно, что человек в вакууме сохраняет сознание десять, максимум пятнадцать секунд. Другое дело, что даже после полутора минут его можно вернуть к жизни. Но в сознании – только десять секунд. С одной стороны, этого времени может хватить, чтобы в космосе без скафандра перейти из одного отсека в другой. Но с другой стороны… ни одному человеку такая мысль и в голову не могла бы придти. А Глеб это несколько раз делал… по его словам – для тренировки. Для тренировки – к чему? Зачем? Откуда такие идеи? Поймите, для всех людей Земля – родной дом. А Глеб здесь – вроде как в гостях. И, строго между нами, это ещё в лучшем случае, если просто в гостях…

– Вы хотите, чтобы я каждый вечер писала доносы на своего друга? – спрашиваю у «жука». При этом стараюсь смотреть на него так, как обычно Глеб смотрит на всех – невозмутимо, изучающе.

– Елена Алексеевна, вы не совсем правильно формулируете нашу просьбу. И потом… вы не боитесь, что этот отказ может в дальнейшем иметь определённые последствия?

– А что такое – «боитесь»? – спрашиваю у «жука» невозмутимым тоном Глеба.

Глебу про этот разговор ничего рассказывать не стала.

Я решилась!

Какой же это кайф! Сложно описать словами. Тёплая вода, словно бархат ласкает кожу. Второй час ночи, а мы плывём с Глебом… в полной темноте. И совершенно не важно, где сейчас берег. Если взглянуть вверх – над нами мириады звезд. Укрыта лёгкой серой дымкой облаков Луна. Ночное небо и море – это Вселенная, но ведь в ней можно и утонуть. От таких мыслей предательски сжимается сердце. Успокойся, Лена, чего ты испугалась? Ведь рядом Глеб, а, значит, можно ничего не бояться.

Всего три недели назад мы были совсем чужими, а сейчас кажется, что нет более близкого человека. Словно стеклянная стена непонимания, которая нас разделяла, вдруг рассыпалась на мелкие осколочки…

Глаза чуть прикрыты, тело – расслабленно. Рядом Глеб качается на волнах. Он в полусне, и мне вдруг представляется, что это ребёнок спит в колыбели. Космический ребёнок – наконец-то, в земной колыбели. Почти с умилением рассматриваю его чёткий профиль, безмятежное выражение лица. Ничего удивительного – ведь он вырос при пониженной гравитации, и сейчас, на Земле, ему комфортнее именно в воде. А мне… так хорошо вместе с ним. И хочется сказать ему такие важные слова: «ты никогда больше не будешь одинок!». И вдруг, неожиданно для себя самой, прижимаюсь к нему и целую в губы…