Игорь Боженов - Наследие. История Потерянного

–

Его чуткий слух едва уловил шорох внизу, но было поздно. Он ощутил довольно сильный хлопок по ребрам, и увидел пластид, от которого, назад и влево, тянулась блестящая под рассветным солнцем фитильная нить. «Черт» – пронеслось у него в голове, и оторвав взгляд от пластичной взрывчатки, он повернулся в направлении хода нити. Его противник прекращал бег, и в прыжке повернулся в сторону сержанта. «Черт бы тебя побрал» – повторил Лориен у себя в голове. Злобно ухмыляясь, его враг поднес к нити палец, из которого шел легкий дым…. Сержант резко выдернул руки из защитного жилета, к которому и зацепился пластид, и «призрачным шагом» ушел за дерево в мгновение ока.

Раздался мощный взрыв… Он даже поднял часть земли с того места, где только что стоял сержант. Она разлетелась по сторонам, часть ударилась о дерево.

—

– Ты слишком опрометчив. – Лориен вытащил клинок, обагренный кровью, и тело его противника рухнуло наземь. Сержант вложил клинок в ножны за спиной, и наклонился к поверженному врагу. Резко он сдернул капюшон…. и не поверил своим глазам. Перед ним лежал подросток, младше его примерно на 3—4 года. Кровь уже текла по его форме, и окаймляла рот багровой пеленой.

Старик вел Арсения куда-то вглубь города, и последнему по пути открывались виды Ливниц словно с чистого листа. Он знал этот город еще цветущим, их семья жила под городом, в поселке с тем же названием. Поселок выполнял своеобразную роль предместья перед городом, но от него остались уже одни руины. Хотя, даже их не осталось. Руины красовались на месте города, напоминая всем, что ВК не терпит предательства. А предательством клеймит все, что выходит за рамки их дозволения. Жара угнетала, а поднявшийся ветер все ближе был к суховею, разнося повсюду высушенную песочную пыль. Она задерживалась на развалинах, пролетала дальше, увлекала за собой порванные бумаги и куски картона, бывшие когда то домами для бедноты. Деление на «касты» никуда не исчезло даже в условиях полной разрухи, и казалось бы, преувеличенно – насильного равноправия. Спертый, душный воздух отнюдь не был тяжелым. Он был будто раскаленная солнцем плита гранита, приложенная к груди. Арсений задыхался, давали о себе знать в том числе раны прошлого. Ранение в грудь после штурма лагеря сказывалось на скорости ходьбы и дыхании, и снова напомнило о себе после драки со Старым Крысом. Арсений почувствовал, что должен передохнуть.

– Подождите, пожалуйста.

Старик остановился, оглянувшись на Арсения. После пары секунд, он, заохав, подошел к нему, и помог сесть, опираясь об остатки бетонного забора. Арсений поднял голову вверх, так было легче дышать. Старик сел рядом.

– Ну что, братец, устал?

Арсений кивнул, пытаясь хоть немного быстрее, как ему казалось, переводить дух. Старик вытянул ноги, и в таком полурасслабленном положении принялся сворачивать в трубочку вытащенный из кармана сверток старой, пожелтевшей бумаги. Арсений боролся с острой болью в виске, и тянущим чувством в руке. Он будто ощущал, как сломанные кости «тянутся» друг к другу, срастаясь снова в единое целое. Не хватало бы только скребущего сталью по душе хруста. Старик свернул трубочку, и из другого кармана насыпал туда сушеной травы. Сунув ее в рот, он подставил руку к самокрутке. Из нее пошел дымок, а в руке засветилось несколько искорок пламени.

Арсений внимательно присмотрелся к происходившему действию.

– Вы владеете пиромантией?

Старик кивнул.

– Да, но не вполне. Многие знания и умения я уже растерял. С возрастом.

– Научите?

Старик внимательно посмотрел на Арсения. В подорванной одежде, вымазанный грязью и кровью, он выглядел жалко. Но все же в нем было что-то такое, что способно сказать о человеке все, если есть о чем говорить, и перед тобой не обыкновенная пустышка. У парня явно был талант, а главное – желание сделать себя самого сильнее. В жестком, бескомпромиссном мире, получить новые силы – это значило обезопасить себя, насколько это возможно. И подарить себе шанс защитить тех, кто в этом нуждается. Судя по всему, с этим незнакомым парнем никто серьезно не занимался. Он сам учил себя всему. Сражаться, выживать, быть готовым. Сейчас он надломлен, обстоятельствами, чувством вины, неописуемого долга и неподдельного страха за судьбу близкого человека. Наверное, он ощущает себя слишком слабым, раз не смог спасти от смерти друга, и от рабства спутницу. На самом же деле, он просто нарвался на более сильного соперника, чем обычно. Не хватило выдержки, спокойствия. Выдержка, спокойствие… При этих мыслях старик вспомнил то, о чем уже старался не думать.

– Марыська!!! Марыська!!! —неизвестный старик бежал вперед, спотыкаясь о камни, скрытые в грязи. Иногда он попадал ногами в лужу, грязная вода брызгала в разные стороны, и он скользил по ней вперед, припадая коленом в грязь. Каждый раз он неизменно поднимался, и продолжал бежать вперед, задыхаясь словно от астмы. Перед ним двигался вперед отряд солдат, опережая всего на десяток метров. Один из бойцов тащил за волосы обнаженную девушку прямо по грязи. Ее рыдания и всхлипы тонули в безудержном смехе зверей, по ошибке сделанными людьми. Участь ее наверное была решена, и одна должна была стать одной из несчастных, которых городская банда отправляет на утеху в другие города или, того хуже, в военные части НКА. Такие девушки не доживали и двух месяцев после своей «вписки» в новое место. Побои, психологические издевательства, насилие – все это было в ходу в их отношении. Обычно забирали в такие места самых привлекательных узниц лагерей ЦСО, но зачастую не гнушались и схватить любую понравившуюся девушку из маленькой деревни, которые сотнями разбросаны по Конфедерации. Так было и в этот раз. Безутешный дед, потерявший в недавней стычке с армией Восточной Гегемонии сына и внука, пытался сохранить жизнь хотя бы внучке, умоляя палачей взять его на самые трудные работы, но оставить ее в деревне. Неизвестные без опознавательных знаков были жестоки, и, смеясь, на глазах у рыдавшего деда, поволокли из дома за волосы его рыдающую же внучку. Дед бросился бежать за ними, но старые кости не слушались его. Поддавшись эмоциям в самом начале, он потерял несколько драгоценных минут, пытаясь справиться с рыданиями, и нахлынувшим чувством уныния. Солдаты успели уйти примерно на сто метров, но даже это расстояние сократить было не под силу, мешала грязь и вода, столь характерная для их деревенской болотистой местности. Сейчас он проклинал ее, хотя раньше все жители думали, что когда-нибудь эта грязь спасет их от массового наступления. Но теперь, в ситуации реального бессилия, она лишь мешала догонять настолько нежданно пришедшую беду. Нередко человек, окружающий себя грязью, думает что защищен от беды. Но стоит ей придти к нему на порог, становится понятно, что она лишь мешает бороться, или хотя бы подняться с колен. До ушей старика донесся душераздирающий крик: