Евгений Максимов - Тот, кому нельзя доверять

— Что вы имеете в виду?

— Они сейчас направляются в такое место, где пресловутый ангел-хранитель не сможет до них дотянуться. Возможно, там и состоится окончательная разборка?

— Что это за место? Мы сможем их там контролировать?

— Я не знаю. Моделирование мира лежит на вашей совести, советую проверить все дыры и укромные места, которые остались в системе. Хотелось бы узнать, что же там все-таки произойдет.

— Может быть, мы всё-таки сможем узнать, кто нам упорно мешает проделать всё так, как нужно. Хотелось бы верить, что эксперимент закончится именно этим разговором.

— Мне кажется, что всё, увы, не так просто, как нам хотелось бы думать.

— Не будьте излишне пессимистичным, перед нами открываются такие горизонты, о которых раньше можно было только мечтать.

— Я вполне реально смотрю на вещи и в очередной раз предлагаю прекратить эксперимент, пока у нас еще осталось хотя бы несколько рычагов управления. Если он выйдет из под контроля, то последствия могут быть устрашающими, а главное в том, что мы не можем ничего предсказать. Мы не имеем права вносить серьёзные нарушения в модель.

— Ну, знаете ли, это уже смахивает на трусость. Никогда не думал, что вы опуститесь до того уровня, на котором ставите интересы нескольких придуманных людишек, выше научных и общечеловеческих интересов.

— Общечеловеческими интересами здесь и не пахнет.

— Занимайтесь своим делом! Анализируйте поведение подопытного, а то он у вас что-то совсем расшалился. Если эксперимент сорвётся, то это будет лежать исключительно на вашей совести, и я постараюсь, чтобы об этом узнало, как можно больше людей.

— Не волнуйтесь, я продолжу работу, но помните о моём предупреждении. Мы уже не в состоянии безгранично навязывать подопытному свою волю, следите за тем, чтобы он не обернул свою власть против нас.

— Кто? Персонаж модели? Да вы просто сошли с ума.

— Надеюсь, что это так…

— Меня побили камнями на детской площадке

Я ушел чуть живым, скрываясь в чужом районе

Но собаки нашли мой след и грызут за пятки

Я устал считать, сколько суток идет погоня

Мягкая музыка и чуть хрипловатый голос Чижа пробудили меня от сна. У меня было отчетливое ощущение, что эта песня поётся про меня. Очень скоро мне придется бежать неизвестно куда. Меня побили? Неправда! Меня просто-напросто убили. До сих пор в груди пульсирует боль, от которой я убежать никуда не смогу. Неужели она теперь будет всегда сопровождать меня? От этой мысли я даже содрогнулся и немедленно открыл глаза. Надо мной был лишь высокий, почти недостижимый, потолок. Абсолютно белый — ни пылинки, ни пятнышка, я на нём не увидел, как не напрягал глаза.

Я дёрнулся, пытаясь поднять своё тело с постели, но безуспешно. Крепкие ремни удерживали его в строго горизонтальном положении. Даже голова была зафиксирована так, что смотреть я мог только в потолок. Руки и ноги упорно не хотели слушаться моих команд и даже не откликались, как будто их и вовсе нет. Если бы не едва заметное давление ремней, можно было бы даже подумать, что тела я уже лишился. Единственной вещью, которую я отчетливо воспринимал, была боль.

Песня закончилась и мир вокруг меня погрузился в гробовую тишину, нарушаемую только моим прерывистым дыханием. Я еще раз рванулся вперёд, но снова остался в том же положении.

— Проснулся? — голос был красивым и мелодичным. Говорящий был справа от меня, вне поля моего зрения.

— Да, — прохрипел я, удивившись тому, что голосовые связки мне ещё подчиняются.

Ответа не было. В моей голове возникло изображение человека, который равнодушно кивнул мне головой и направился к выходу. Он удовлетворил своё любопытство и теперь вполне может удалиться, оставив меня один на один с самим собой.

— Где я? — на то, чтобы произнести эти два слова мне потребовались израсходовать чуть ли не весь запас своих сил.

— В больнице. Во всяком случае, так это место называют те, с кем я общался.

Я молчал, ожидая продолжения. Мой собеседник помолчал некоторое время, словно думал о чём-то своём, а потом продолжил.

— Это место скорее похоже на сумасшедший дом… С двумя пациентами, — я услышал его тихий смех.

— Ты и я?

— Именно так. Вот смотрю я на тебя лежащего в смирительной рубашке, да ещё и перевязанного кучей прочных кожаных ремней и размышляю: «Неужели и в нормальных больницах с пациентами обращаются подобным образом?» Я, правда, нечасто посещал больницы, но всё же мой опыт подсказывает мне, что так быть не должно. Правильно?

Я промолчал, не зная, что и сказать. Сумасшедший дом? Мы лежим в кроватях, связанные и беспомощные. Хотя мой собеседник только что сказал, что видит меня. Он развязан? Или просто его голову зафиксировали не так надежно, как мою и он может свободно смотреть по сторонам, или, по крайней мере, может, скосив глаза, увидеть, что происходит в этой комнате?

— Ты тоже связан? — спросил я и тут же, чуть не застонал от боли, которая вырвалась из груди и широкими волнами растеклась по всему телу, накрыв меня с головой. Потом она начала медленно отступать, слишком медленно — надо поменьше говорить, я и дышу-то с трудом.

— Нет, — в голосе не было ничего кроме безразличия. Ему было плевать на мои страдания, — Я не связан, но помочь тебе ничем не смогу. Меня обездвижили другим способом… Я больше похож на парализованного. С огромным трудом я могу крутить головой, могу даже пользоваться одной рукой, чтобы дотянуться до чашки с водой, которая стоит у изголовья. Но ноги меня абсолютно не слушаются. Ты не волнуйся… С тобой скоро сделают то же самое, просто они побоялись колоть тебе нужные для этого лекарства — тебя перед тем, как привезти сюда и так неплохо накачали наркотой.

Я молчал, ожидая, когда боль полностью схлынет и я смогу разговаривать.

— Тебя, кстати, обманывают, — сказал вдруг мой собеседник, — Ты сейчас не можешь испытывать боли, поскольку с тобой всё в полном порядке. Просто твой мозг взял на веру пистолет, который сжимал в руках твой похититель и интерполировал твои ощущения до нынешнего момента. То, что ты ощущаешь сейчас — это то, что ты должен был бы ощущать, если бы в тебя по-настоящему стреляли, но ты каким-то чудом умудрился остаться в живых. Понятно?

— Как фотография? — прохрипел я и тут же вновь захлебнулся в волне боли, которая вновь накрыла меня, совершенно не заботясь о том, что я знаю про её нереальность. А может быть она и вправду настоящая? Но как я тогда очутился здесь? И что это за место? Мне конечно неизвестно, какой должна быть загробная жизнь, но это не она. Если после смерти мне было суждено попасть в маленькую комнатку с белым потолком и невидимым собеседником, то какой смысл был в жизни? Если он, конечно же, вообще был…