Алексей Кирсанов - Первый судья Лабиринта

Девушка в белом, толстая мороженщица… Прудик, канава. Забор с витой решеткой. Школьный двор.

Мальчишки, играющие в футбол.

Вихрастый задира зевает на воротах. Долговязый хавбек чешет затылок. Бомбардир-коротышка сосредоточенно поджимает губы и несется вперед. Стоппер, который отдыхал и ковырял ногу, бросает свое увлекательное занятие и летит на помощь бомбардиру. Это наши.

Команда соперников не столь симпатична: прилизанные домашние мальчики без отличительных черт.

Надо еще поснимать наших.

Андрей присел, чтобы быть вровень с ребятами. Из этого положения фигуры футболистов получаются лучше: во весь рост, четкие и неискаженные. Тем более что ребята еще маленькие, лет двенадцати.

Вихрастый поймал мяч, летящий ему в руки, вбросил его и посмотрел на часы.

— Мне пора, — грустно сказал он.

— Нормально! А стоять за тебя кто будет?

Вихрастый пожал плечами, отошел от ворот, скинул перчатки, поднял сумку и ветровку:

— Да вон хоть дядя постоит!

Махнул друзьям рукой и ушел.

Игра на миг приостановилась. Начинали четыре на четыре, теперь у одной команды вратаря нет. Обидно.

Андрей кивнул им и оказался в воротах.

Стас смотрит футбол лишь по телику и только во время крупных чемпионатов. Сева такой игры вообще не знает. Сева играет в хоккей на песке и травяной баскетбол.

Ну так что же?

Андрей не стал долго раздумывать. Пацан, продолжающий бузить в душе почти каждого взрослого мужчины, готов поддержать любую игру с мячиком. Пусть он и не знает правил.

Не пустить в ворота — это как в хоккее. От своих мяч руками не брать — тоже понятно. Ну и ладно, так даже веселее.

Незаметно для себя Андрей увлекся. Команда окончательно стала «его», счет (а ведь наши проигрывали, проигрывали) почти сравнялся, и коротышка — бомбардир вновь летел в атаку.

А Андрей рвался на части от желания поиграть и от еще более жгучего желания поснимать дальше.

Но игровой азарт быстро все пересилил.

Через десять минут Андрей, именно Андрей, а не Стас или Сева, играл в футбол.

Матч закончился со счетом восемь-шесть в пользу команды «наших». Мальчишки с веселым галдежом пожимали голкиперу руку.

Андрей испытывал радость и даже гордость. Он еще что-то может!

А значит — пора двигаться дальше.

Я проснулся от ощущения чьего-то присутствия. Первый раз такое, обычно сплю крепко.

— Станислав…

Главный дознаватель! Скажите, какая честь!

Я сел, зазвенев цепями, как Кентервильское привидение.

— Простите. Я разбудил вас.

Конечно! Чего приперся вообще!

— Я лишь хотел сказать, что… Знаю, что вы не виноваты.

— Откуда? — мрачно усмехнулся я.

— Я разговаривал со Светланой…

— Как она там? — перебил я.

— С ней все в порядке, не беспокойтесь. Ее в замке нет.

— А где она?

Трибунальщик замялся.

— У меня дома.

Оп-па! Вот даже как? И как же это понимать?

Не могу объяснить, что я почувствовал. Пауза затянулась, и дознаватель поспешно добавил:

— Не поймите превратно, Станислав. Просто ей лучше быть подальше отсюда. Она вне подозрений, и в этом шеф со мной согласен.

— Я рад.

Я действительно был рад за Светку. Камера — не подходящее для нее место. Но сердце предательски дрогнуло…

— Так что же она… сказала?

— Я понял, для чего вам нужна была вымышленная анкета.

— И для чего? — пожал я плечами.

— Простите, что говорю это, поскольку вы не просили. Вынуждают чрезвычайные обстоятельства.

Он присел на край топчана и произнес:

— У вас комплекс неполноценности. Вы склонны преувеличивать собственные недостатки. Поэтому и образ создали… почти идеальный.

— А вы в моей душе читаете или как? — разозлился я.

Какое твое дело, а? Облеченный властью пингвин.

— Нет. В сущности.

— В сущности — что?

Он не сразу понял вопрос. Потом до него дошло.

— Нет понятия «душа». Это придумали поэты и священнослужители. Есть сущность. И в ней все видно.

— Если вы можете увидеть человеческую сущность и понять, что я не совершал преступлений, почему же вы меня здесь держите?

Дознаватель тяжело вздохнул.

— Не могу переубедить шефа. Он не эссенциалист.

— То есть он не видит паутину? А вам, своему сотруднику, он что, не доверяет? Ведь паутина — это объективный показатель, как я понял?

— Да, но… только для тех, кто ее чувствует.

Полный атас.

— И что мне делать?

— Я за этим и пришел. Я очень хочу вам помочь, Станислав. Но и вы должны помочь мне.

— Послушайте…

— …Артур.

— Очень приятно! — не удержавшись, хмыкнул я. Король Артур снизошел до простых смертных. Жалко, стол в камере не круглый, а то отметили бы.

Главный дознаватель никак не отреагировал на мою реплику, и мне стало стыдно. В конце концов, босс здесь он.

— Артур, а вашему Севе вы не хотите помочь? Вы же сказали: он может погибнуть.

— Группа уже готова для перехода в Долину. Сейчас аналитики решают, через какой канал это лучше сделать.

— Долина — это…

— Мы так называем ваш мир.

Ну да, похоже. Земля, Долина… Силиконовая.

— А Петер говорил — нефтяной рай…

— Это сленг. Но вернемся к вам, Станислав. Во всей этой истории мне не понятен один момент. Почему Сева решил, что он ваш друг?

— Но вы же сами сказали, что в нем — часть моей сущности.

— Да. Но он же вас никогда не видел. Память, заложенную в нем, он считал своей. Почему на пристани он назвал вас другом? Он должен был воспринимать вас как незнакомого человека.

— Ну, тут уж я вам не могу помочь. Я ведь совершенно не разбираюсь ни в вашем конвертировании, ни в сущностях. Если уж вы сами не знаете…

— Так могло произойти только в том случае, если вы общались раньше. Это еще одна причина, по которой Первый подозревает вас. Хотя он видит, что вы у нас раньше не были.

— О, господи! — вырвалось у меня. Ну хоть ты разбейся! — Да не мог я с ним раньше общаться! Я же его придумал! Вернее, думал, что придумал. Тьфу, чушь какая.

— Станислав, это не шутки!

Он вздохнул и поднялся.

— Не хотел говорить, но… Боюсь, это ваш единственный шанс оправдаться.

Как-то здесь холодно. И пуговица верхняя давит…

— Я… там кувшин опрокинул нечаянно. Воды можно?

— Да, вам сейчас все принесут. А я позже зайду.

Он направился к выходу, но у самой двери обернулся:

— Подумайте, пожалуйста. Важна любая мелочь.

Да иди ты уже! Спаситель, бля.

Артур вышел, оставив меня в одиночестве.

Субботнее утро еще не наступило, когда Первый спустился в библиотеку. Артур, сидящий над пухлым фолиантом, был так поглощен его содержанием, что даже не шелохнулся.

— Ну что, миротворец, нашел оправдательный приговор? — добродушно спросил Циферблат, подходя вплотную.