Аркадия Мартин - Память, что зовется империей [litres]

– Память.

У Девятнадцать Тесло было такое же выражение, как когда Махит вслух мечтала о радостном воссоединении с предшественником – еще в морге, пока они собрались у останков Искандра. Перепад эмоций, который Махит не умела расшифровать.

– Асекрета права. Этого гражданина будут помнить столько, сколько говорят о жертвоприношениях в храмах солнца. Тебе стоит посетить службу, Махит, послушать литанию имен. Это культурно обогащающий опыт, – она откинулась на диване. – Не считая одобрения в памяти народа, смерть в храме вышла из моды. Это радикальная реакция на видимую угрозу.

– Видимая угроза – это внутренний терроризм, – сказала Три Саргасс.

– Как и слухи о грядущей войне, – сказала Девятнадцать Тесло. Три Саргасс кивнула.

– Положение на Одилии, последние маневры войск… у каждого есть знакомый во флоте, а каждый во флоте знает, что войска мобилизуют.

– И все же, – вклинилась Махит, снова думая: «Одилия», снова думая: «Империя не так уж стабильна, как кажется». – Я и не знала, что вы так высоко ставите крики сторонников Один Молнии – люди же не могут принудить яотлека начать войну, просто желают, чтобы он уже где-нибудь победил и они могли это отпраздновать.

Когда Девятнадцать Тесло кивнула, признавая правоту, Махит по-дикарски обрадовалась – обрадовалась и тут же рассердилась на себя. Девятнадцать Тесло ею пользуется; пользуется ими обеими, чтобы проговорить политическую ситуацию вслух. А они все-таки не из ее свиты .

Они ее гостьи . Ее заложницы. А в скольких сюжетах из тейкскалаанской литературы описана судьба детей, которыми еще до империи обменивались престолы, а во время империи – звездные системы: одновременно и заложники, и гости, почти превращенные в тейкскалаанцев, а потом списанные со счетов, когда это было политически выгодно. Достаточно сюжетов, чтобы Махит одумалась и перестала стараться впечатлить эзуазуаката. Какой смысл. Махит находится в сюжете , по которому ее полагается использовать…

У Три Саргасс таких сомнений не было.

– В прошлом кровавой смертью в храме просили об успехе на войне, Махит, – сказала она. – Одна смерть на каждый полк, жертвы лично отбирались яотлеком. Больше так не делается. Уже сотни лет. Это ужасно эгоистично – чтобы один гражданин снимал ответственность призыва к звездам с плеч всех остальных.

«Эгоистично» – Махит бы выразилась не так. Она бы сказала – «варварски», если бы говорила на языке, где это слово – благоразумный выбор для описания тейкскалаанской религиозной практики.

– Что бы мне хотелось знать, – сказала она, – так это где будет война, если вспомнить о маневрах войск, о которых сказала Три Саргасс.

Кое-что из маневров подробно расписано в неподписанных, но проштампованных документах, что лежали в ее первой стопке инфокарт: запросы пропустить военные корабли через прыжковые врата Лсела – куда-то .

– Не одной тебе интересно, – сказала Девятнадцать Тесло. – Его сиятельство удивительно немногословен о своих мыслях на эту тему. – Она выразительно взглянула на Три Саргасс, словно та – олицетворение всех тайн министерства информации и потому может что-то ответить.

– Ваше превосходительство, даже если бы я и знала, куда Тейкскалаан будет расширяться дальше по воле его сиятельства, я бы не сказала. Я асекрета.

Девятнадцать Тесло широко развела руками, одну – ладонью вверх, другую – ладонью вниз, словно весы.

– Но империя расширяется. Таков ее первый принцип, асекрета, не говоря уже о наглядных свидетельствах. Так что это «куда» есть.

– «Куда» есть всегда, ваше превосходительство.

«Куда» и «почему сейчас». Махит казалось, она знает, «почему сейчас» – неопределенность в связи с преемником Шесть Пути. Три равных названных сонаследника, каждый со своими целями – среди них ребенок, слишком маленький, чтобы иметь цели, – все это нестабильный режим работы правительства. Кому-то придется прогнуться; Тридцать Шпорник или Восемь Виток заполучат право на решающее слово, или объявят себя регентом девяностопроцентного клона, или…

Или Один Молния объявит себя императором по праву завоевания и народной аккламации.

(А где-то в самой гуще событий пытался вмешаться Искандр – она слишком хорошо его знала, чтобы думать, будто он прошел бы мимо такой каши. Она и сама вращала ситуацию так и эдак, словно перекатывала камешек во рту, а Искандр был политиком куда лучше ее. Куда лучше и куда мертвее. Наследнику имаго-родословной следовало учиться на ошибках предшественника.)

– Возможно, мы узнаем на завтрашнем банкете, – сказала Махит.

– Что-то мы да узнаем, – ответила Три Саргасс почти с той же хрупкой радостью, которую Махит слышала в ее голосе ранее. – И если в этот раз тебя не взорвут насмерть в мою смену…

Девятнадцать Тесло рассмеялась.

– Разумеется, вы обе придете.

– Да, ваше превосходительство, – сказала Три Саргасс. – Госпожу посла пригласили. А я бы ни за что такое не пропустила.

– Как иначе. Представишь сочинение?

– Мое творчество в подметки не годится таким мастерам, как Два Календарь, – сказала Три Саргасс, театрально принижая себя сравнением с поэтом, чьи стихи служили в этом месяце стандартным кодом для дешифровки. – И, что важнее, на этом банкете я буду не в качестве оратора, а в качестве культурной посредницы Махит.

– Работа требует жертв, – сказала Девятнадцать Тесло. Махит не поняла, шутка это или нет.

– Увидим ли мы там вас? – поинтересовалась Три Саргасс.

– Естественно. Завтра вечером вы обе можете присоединиться ко мне на прогулке ко Дворцу-Земля.

Когда Махит, представляя себе политическое заявление, которое все прочтут, когда она войдет на банкет в обществе Девятнадцать Тесло, открыла рот, чтобы возразить, эзуазуакат прервала ее жестом и сказала:

– Госпожа посол, в Городе волнения. Здесь у меня достаточно места для гостей. Ты правда думала, что я тебя отпущу?

И вновь простор космоса: бездна и алмазные точки звезд. Забудьте о карте; выкиньте ее из головы. Ни одна карта не опишет, что свершилось здесь, у Врат Анхамемата в секторе станции Лсел. Обрыв в космосе, обозначающий наличие прыжковых врат, – этот участок незримого пространства, отражающий взгляд и человеческого глаза, и приборов, – окружен обломками. Здесь погибли корабли, вместе с пилотами. Здесь были убиты корабли.

То, что их убило, – огромно, в форме колеса внутри колеса внутри колеса; у него три разных вращения и темно-серый металлический блеск – и некий разум. По крайней мере, достаточно разума, чтобы быть голодным. Вот о чем свидетельствуют мертвые корабли: голод и жестокость. О чем они не свидетельствуют, так это что с разумом можно вести переговоры. Пока что. Пока что станция Лсел узнала о хищнике за пределами Врат Анхамемата только то, что от него надо бежать без оглядки. Последний корабль, узревший пришельца, добрался до станции – но не привел его за собой: если оно и охотится, то не гонит добычу до логова. У него какая-то другая цель для кораблей, убитых с такой безнаказанностью.