Бернар Вербер - Революция муравьев [litres]

– Огонь – самое гибельное оружие .

Только сейчас всем становится ясно, почему огонь в мире насекомых с незапамятных времен предан запрету. К сожалению, есть глупости, которые уготовано совершить каждому поколению, хотя бы для того, чтобы лишний раз напомнить всем о причинах, объясняющих, почему эти глупости нельзя совершать.

Теперь 103-я принцесса понимает, что огонь и впрямь самое разрушительное оружие. Жар пламени местами был до того сильный, что на стенах тут и там отпечатались тени его жертв.

103-я принцесса перемещается по городу, превратившемуся в кладбище, и с тоской разглядывает его. В грибницах только обуглившиеся растения. В стойлах только обуглившаяся тля – лежит лапками кверху. В хранилищах только разорванные на куски муравьи-цистерны.

15-й откусывает кусочек горелой плоти от трупа муравья-цистерны и замечает, что это просто восхитительно. Он открывает для себя вкус карамели. Но у его спутников нет ни времени, ни желания насладиться новым продуктом, тем более в этой юдоли скорби, которую отныне напоминает их родной город.

103-я опускает усики. Огонь – оружие слабых. Она прибегла к нему, когда поняла, что проигрывает сражение. Она сплутовала.

Что ж, как видно, Пальцы намеренно заколдовали ее, чтобы она уже не могла смиряться с поражениями, чтобы убила свою королеву, погубила ее расплод и даже уничтожила свой собственный город!

Подумать только, они проделали весь этот путь лишь ради того, чтобы предупредить Бел-о-кан, что его могут… сжечь Пальцы! Чудна́я штука история.

Они все дальше продвигаются по задымленным проходам. Как ни странно, чем глубже проникают они в пожарище, тем явственнее чувствуют, что здесь произошло нечто необычное. Вот на стенке виднеется нарисованный круг. Возможно ли, чтобы белоканцы тоже открыли искусство? Примитивное, конечно, поскольку оно представляет собой простое воспроизведение окружностей, но все же искусство.

103-ю принцессу охватывает недоброе предчувствие. 10-й с 24-м мечутся туда-сюда, испугавшись ловушки.

Они добираются до Запретного города. 103-я надеется увидеть там королеву. Она замечает, что сосновый пенек, в глубине которого помещается Запретный город, лишь едва опален пламенем. Проход открыт. Муравьи-привратники, охранявшие все входы и выходы, погибли – задохнулись не то от жара, не то от ядовитых испарений.

Отряд проникает в царскую камеру. И обнаруживает там королеву Бело-киу-киуни. Только расчлененную на три части. Нет, она не сгорела и не задохнулась. Следы ударов совсем свежие. С нею расправились недавно. Пространство вокруг нее исчерчено кругами – кто-то явно поработал челюстями.

103-я приближается и ощупывает усиками отсеченную голову. Муравей, даже расчлененный, еще в силах подавать сигналы. На кончиках усиков королевы сохранилось пахучее сообщение.

Деисты .

КАММЕРЕР. Однажды писатель Артур Кестлер решил написать роман о научной фальсификации. Он опросил ученых, и те поведали ему, что самую злостную фальсификацию в науке, несомненно, сфабриковал доктор Пауль Каммерер.

Каммерер был австрийским биологом, и свои открытия он сделал между 1922 и 1929 годами. Будучи человеком красноречивым, обаятельным и увлеченным, он утверждал, что «любой живой организм может приспосабливаться к изменениям окружающей среды, в которой он обитает, и передавать это свойство своему потомству». Его теория определенно противоречила учению Дарвина. Тогда, чтобы доказать справедливость своих утверждений, доктор Каммерер провел замечательный опыт.

Он взял икру жабы-повитухи, у которой сухая кожа и которая размножается на суше, и поместил ее в воду.

Так вот, головастики, вылупившиеся из этих яиц, приспособились к водной среде, и у них обнаружились признаки водяных жаб. Так, на большом пальце у них вырос черный копулятивный бугорок, позволяющий самцам водяных жаб прицепляться к самкам водяных жаб с осклизлой кожей и таким образом совокупляться с ними в воде. Этот адаптивный признак передался их потомству – оно появилось на свет с характерными темными бугорками на больших пальцах. Таким образом, эти живые существа смогли изменить свою генетическую программу и приспособиться к водной среде.

Каммерер не без успеха отстоял свою теорию в разных странах мира. Однако в один прекрасный день ученым и университетской профессуре захотелось оценить его опыт «объективно». В аудитории собралась многочисленная публика, включая газетчиков. Доктор Каммерер был решительно настроен доказать, что он никакой не шарлатан.

Накануне опыта в его лаборатории случился пожар – все его жабы, за исключением одной, погибли. И Каммерер представил публике уцелевший экземпляр с темным бугорком. Ученые тщательно осмотрели животное и рассмеялись. Черные крапинки на бугорке большого пальца жабы совершенно очевидно были искусственного происхождения: они появились у нее после подкожной инъекции китайской туши. Обман раскрылся. Зал разразился хохотом.

Каммерер в одночасье утратил доверие и понял, что его работы уже никогда не будут признаны. Отвергнутый всеми, он потерял профессию. Дарвинисты одержали верх и еще долго торжествовали. Отныне было принято считать, что живые организмы не способны приспосабливаться к новой среде.

Каммерер покинул аудиторию под свист и шиканье. В отчаянии он укрылся в лесу и пустил себе пулю в рот, оставив короткую записку, где еще раз подтверждал, что опыты его подлинные, и объявлял, что «почитает за лучшее умереть в лесной глуши, нежели среди людей». Самоубийство дискредитировало его окончательно.

Можно подумать, что это была самая ничтожная научная фальсификация. Однако, занимаясь поисками материалов к своей книге «Объятия жабы», Кестлер встречался с бывшим помощником Каммерера. И тот поведал ему, что беда случилась по его вине. Это он по наущению ученых-дарвинистов устроил пожар в лаборатории и подменил последнюю жабу-мутанта на другую, впрыснув ей тушь под кожу на большом пальце.

Максимилиан просидел весь день без дела. Только выскреб ключом грязь из-под ногтя на одном пальце.

Ждать было уже невыносимо.

– Есть что-нибудь новенькое?

– Ничего, шеф!

Самым удручающим в тактике осады было то, что все томились от скуки. Поражение – это хоть какое-то движение…

Чтобы как-то отвлечься, Максимилиан с удовольствием вернулся бы в лес и взорвал таинственную пирамиду, но префект однозначно приказал ему заниматься только лицейским делом.