Бернар Вербер - Революция муравьев [litres]

Чтобы решить проблему водоснабжения, Леопольд придумал сколотить цистерны для сбора дождевой воды. А еще он научил революционеров мыться песком и посоветовал всем сосать кристаллики соли, чтобы вода дольше удерживалась в организме и чтобы не так сильно мучила жажда.

Оставалось решить проблему электричества, наиболее острую. Вся их деятельность была связана непосредственно с международной информационной сетью. Однако некоторые умельцы, порывшись в электронной мастерской, где было полно всяких материалов, нашли выход из положения. Они обнаружили там солнечные светочувствительные пластины. И с их помощью получили электрический поток, который затем усилили за счет ветряных двигателей, сколоченных на скорую руку из половиц, позаимствованных в рабочих кабинетах.

Каждый вигвам обзавелся своим ветряком, который украшал его остроконечную верхушку вместо флюгера в виде ромашки.

Но этого оказалось недостаточно. Тогда Давид взял в велоклубе несколько велосипедов и смастерил из них динамо-машины; таким образом, когда не было ни солнца, ни ветра, энергию приходилось добывать, крутя педали, благо охотников до такого дела из числа спортсменов найти было нетрудно.

С любой трудностью они справлялись все вместе, подключая воображение, и это сплачивало их еще крепче.

Заметив, что благодаря телефонным линиям информационная сеть мятежников все еще работала, Максимилиан решил лишить их и этого средства связи с внешним миром. Новейшая история вершится с помощью новейшей осадной тактики.

Новейшими были и ответные действия. Давид недолго беспокоился за свой «Справочный центр»: в рюкзаке у одной из мятежниц оказался специальный сотовый телефон, довольно мощный и безотказный, – с его помощью можно было наладить связь непосредственно через спутники связи.

Между тем мятежникам пришлось жить на полном самообеспечении. В лицее они устроили себе освещение из плошек и свечей – ради экономии энергии, жизненно необходимой для информационной сети. Вечерами двор утопал в романтических, колеблющихся на ветру отблесках маленьких светильников.

Жюли, Семь Гномов и амазонки сновали туда-сюда, задействуя каждого, перенося материалы и обсуждая обустройство территории. Лицей постепенно превращался в настоящий укрепленный лагерь.

Отряды амазонок действовали все более сплоченно и расторопно – словом, по-военному. Они будто были созданы для такой работы, на которую больше никто не претендовал.

Жюли созвала друзей в репетиционной. Вид у нее был крайне озабоченный.

– Хочу вас кое о чем спросить, – с ходу сказала девушка, зажигая свечи и расставляя их в углублениях, зиявших в стене на уровне человеческого роста.

– Валяй, – подбодрила ее Франсина, рухнув на кучу одеял.

Жюли по очереди обвела взглядом Семерых Гномов – Давида, Франсину, Зое, Леопольда, Нарцисса, Поля, Цзи-вонга… Выждав немного, она опустила глаза и отчетливо спросила:

– Вы любите меня?

Последовало долгое молчание, которое первой нарушила Зое, проговорив осипшим голосом:

– Конечно, ведь ты же наша Белоснежка, «муравьиная королева».

– В таком случае, – вполне серьезно сказала Жюли, – если я стану чересчур «царственной», если начну слишком высоко задирать нос, поступите со мной, не колеблясь, так же, как в свое время обошлись с Юлием Цезарем, – убейте меня.

Не успела она договорить, как на нее набросилась Франсина. То был сигнал. Остальные схватили Жюли кто за руки, кто за ноги. И все покатились кубарем, путаясь в одеялах. Зое сделала вид, будто выхватила нож и всадила его ей прямо в сердце. Вслед за тем они принялись ее щекотать.

Жюли едва успела простонать:

– Нет, только щекотать не надо!

Она смеялась, хотя ей хотелось, чтобы эта пытка скорее прекратилась.

Она действительно не выносила, когда к ней прикасались.

Жюли как могла отбивалась от торчавших из-под одеял рук друзей, продолжавших измываться над нею. Она еще никогда в жизни так не смеялась.

Ей уже не хватало воздуха. Она чувствовала, что теряет сознание. Это было странно. От смеха ей становилось все больнее. Едва закончив щекотать ее в очередной раз, они тут же принимались мучить ее снова. Тело подавало ей противоречивые сигналы.

Вдруг она поняла, почему ей было противно, когда к ней прикасались. Психотерапевт был прав: причина тому крылась в ее детстве, самом-самом раннем.

Она увидела себя, когда была еще совсем малюткой. За семейными обедами, когда ей был всего лишь годик и четыре месяца, ее передавали из рук в руки, как куклу, пользуясь тем, что она совершенно беззащитна. Ее целовали, тискали, заставляли сказать «привет», трепали за щеки, гладили по головке. Она вспомнила, как тяжело дышали ее бабки с чересчур напома женными ртами. Они тянулись к ней своими губищами, а родня вокруг одобрительно смеялась.

Она вспомнила, как дед целовал ее в ротик. Возможно, он делал это любя, а нравится ей это или нет, его ничуть не заботило. Да, тогда-то она и невзлюбила, когда к ней прикасаются. Прознав, что родня собирается на семейный обед, она спешно пряталась под столом и тихонько напевала. И отбивалась от рук, которые пытались вытащить ее оттуда. Под столом ей было хорошо. Она решалась выбраться на свет божий лишь после того, как гости расходились, иначе ей было не миновать лавины прощальных поцелуев, – другого выхода у нее не было.

Нет, с похотливыми намерениями к ней никто не приставал, зато приставали с телячьими нежностями!..

Игра закончилась так же внезапно, как и началась – Семеро Гномов расселись кружком вокруг своей Белоснежки. Она привела волосы в порядок.

– Ты хотела, чтобы тебя убили, – что ж, дело сделано, – сказал Нарцисс.

– Теперь тебе лучше? – осведомилась Франсина.

– Значительно лучше, спасибо. Вы даже представить себе не можете насколько. Впредь убивайте меня почаще.

Поскольку она сама напросилась, друзья снова принялись ее щекотать, да так, что она и в самом деле чуть не умерла от хохота. Ее спас Цзи-вонг.

– А теперь давайте перейдем к пау-вау .

Поль плеснул в кружку меда – все пригубили из нее по очереди. В знак совместного возлияния. Потом он раздал всем по галете. В знак совместного вкушения.

Когда их руки соединились и образовали круг, Жюли, заглянув в глаза каждого, уловила в них тепло и почувствовала себя защищенной.

«Что в жизни может быть лучше мгновения, когда все сливаются воедино безо всякой задней мысли, – подумала она. – Неужели для этого непременно нужно совершать революцию?»

Потом они обсудили новые условия жизни, которые были им навязаны благодаря полицейской блокаде. Практических решений было хоть отбавляй. Вместо того чтобы ослабить их революционный дух, внешнее давление сделало его только крепче.