Бернар Вербер - Революция муравьев [litres]

– Принято .

– Здравствуй, 6142-й муравей. Рядом со мной стоят мои соплеменники, и они хотят тебя послушать.

Артюр еще что-то покрутил, настраиваясь на прием.

– Какие соплеменники? – осведомился 6142-й муравей.

– Друзья, которые не знают, что мы способны общаться.

– Какие друзья?

– Гости.

– Какие гости?

– Ну…

Артюр начал терять терпение. Однако он признал, что общаться с насекомыми, в общем-то, штука совсем непростая. И дело тут не в технике, диалог с обеих сторон вполне возможен, вот только его смысл зачастую остается непонятным.

– Даже если человеку удается наладить общение с каким-нибудь животным, вовсе не обязательно, что он понимает его речь. Муравьи ощущают мир иначе, чем мы, так что приходится постоянно все определять заново и разлагать на самые простые выражения. Только чтобы объяснить слово «стол», нужно растолковать, что это «плоская деревянная подставка на четырех ножках, которая служит для того, чтобы есть». Мы, люди, общаясь меж собой, используем огромное количество недомолвок, и только обращаясь к представителям другого разумного вида, начинаешь замечать, что разговор совсем не клеится.

Артюр пояснил, что этот самый 6142-й далеко не самый глупый среди муравьев. Некоторые из них только и могут, что сигналить «на помощь!», стоит лишь поместить их в диалоговую коробку.

– Это зависит от каждой особи в отдельности.

Старик с грустью вспомнил 103-го, на редкость одаренного муравья, которого он когда-то знавал. Он не только мог поддерживать глубокомысленные беседы и давать осмысленные ответы, но и усваивал некоторые абстрактные, чисто человеческие понятия.

– 103-й был муравьиным Марко Поло. Больше того, этот муравей-исследователь обладал необычайно открытым умом. Его любознательность не знала границ, и он никогда не судил о нас априори , – вспомнил Джонатан Уэллс.

– А знаете, как он нас называл? – вздохнул Артюр. – Пальцами. Потому что муравьи не видят нас целиком. Все, что они различают у человека, так это его палец, который он тянет к ним, чтобы раздавить.

– Надо же, какое представление у них сложилось о нас! – заметил Давид.

– Вот именно, только 103-й оказался лучше других: ему искренне хотелось узнать, кто мы – чудовища или «дружелюбные животные». Я смастерил ему телевизор по размеру, чтобы он мог посмотреть на людей в целом и увидеть, чем они занимаются на земле.

Жюли представила, какое потрясение, должно быть, испытал муравей, когда это увидел. Наверное, это было сродни тому, как если бы ему вдруг показали муравьиное сообщество изнутри, причем с разных сторон. Войны, торговля, промышленность, легенды…

Летиция Уэллс пошла за фотографией этого необыкновенного муравья. Герои третьего тома поначалу удивились, потому что представить себе не могли, что фотоснимок одного муравья может отличаться от фотографии другого, но, присмотревшись, они в конце концов разглядели особенные черты на «лице» 103-го.

Артюр снова сел.

– Какой красивый профиль, а? 103-й был храбрым мечтателем, он прекрасно понимал свое великое предназначение и не желал оставаться в инсектарии, слушать наши шутки, смотреть голливудские романтические фильмы и слайды с картинами из Лувра. Он сбежал.

– Но что такого в конечном счете мы для него сделали? Думали подружиться с ним, а он взял и бросил нас, – сказала Летиция.

– Что верно, то верно, без 103-го мы осиротели. А потом задумались, – продолжал Артюр. – Муравьи – сущие дикари. Нам их нипочем не приручить. Все живые существа на земле свободны и равноправны. Так что не было никакого смысла держать 103-го взаперти.

– А где сейчас ваш необычный муравей?

– Затерялся где-то в обширном царстве дикой природы… Перед тем как сбежать, он оставил нам послание.

Артюр взял скорлупку от муравьиного яйца и поднес ее к усикам-антеннам. Компьютер перевел обонятельное послание, словно это было живое яйцо и оно обращалось к ним.

Досточтимые Пальцы,

Здесь от меня нет никакого толку.

Я отбываю в лес, чтобы предупредить моих сородичей, что вы действительно существуете, но вы не чудовища и не боги.

Для меня вы просто «другие» и живете рядом с нами.

Наши две цивилизации должны взаимодействовать, и я сделаю все возможное, чтобы убедить моих сородичей в том, что с вами нужно наладить контакт.

Постарайтесь сделать то же самое со своей стороны. Подпись: 103-й.

– А он здорово изъясняется на нашем языке! – с удивлением заметила Жюли.

– Фразы и обороты речи выстраивает компьютер, но огрехи при переводе неизбежны, – призналась Летиция. – 103-й, когда гостил у нас, очень старался постичь законы нашего разговорного языка. Он все понимал – только вот не мог, по его признанию, уяснить себе три понятия.

– Какие же?

– Юмор, искусство и любовь.

Сиреневые глаза Летиции остановились на лице корейца.

– Эти понятия очень трудно уяснить нечеловеку. Последнее время мы все дружно собирали шутки специально для 103-го, но наш юмор слишком уж «человечный». Жаль, что мы так и не узнали, существует ли чисто муравьиный юмор. Например, анекдоты про майских жуков, которые то и дело запутываются в паутине, или про бабочек, которые пытаются взлететь с мокрыми, сморщенными крылышками и то и дело падают…

– В том-то и загвоздка, – признался Артюр. – Что может рассмешить муравья?

Они вернулись к диалоговой машине и подопытным муравьям, которые все так и суетились.

– После того как 103-й сбежал, нам пришлось иметь дело с тем, что у нас осталось, – сказал Артюр.

И спросил у муравья в стеклянном ящике:

– Ты знаешь, что такое юмор?

– Какой такой юмор? – испустил вопрос муравей.

Юмор, должно быть, что-то немыслимое .

В теплом становище 103-я принцесса рассказывает своим спутникам о другой особенности мира великанов, с которыми им вскоре предстоит встретиться. Чтобы не задохнуться от жара, они всем скопом повисли на ветке. Вокруг половой особи собралось в живой круг все полчище участников марша, чтобы послушать ее рассказ.

– Юмор вызывает у Пальцев судороги, когда они слушают истории про «эскимосов на льдине» или про «муху с оторванными крылышками» .

Мухи из числа присутствующих никак не реагируют.

Уловив доходящие до нее запахи, 103-я принцесса понимает, что юмор, очевидно, не интересует ее слушателей, и, чтобы удержать их внимание, переходит к другой теме.

Она объясняет, что у Пальца нет снаружи твердого защитного панциря, поэтому он намного уязвимее по сравнению с муравьем. Муравей способен переносить тяжести, в шестьдесят раз превышающие его собственный вес, а Палец едва может поднять груз, равный его весу. Кроме того, муравей может упасть с высоты, раз в двести превышающей его размеры, и ему хоть бы что, а вот Палец точно разобьется насмерть, ежели упадет с высоты, превышающей его рост пусть даже в три раза.