Бернар Вербер - Революция муравьев [litres]

Датчанин взял себе канапе с селедкой в сладком маринаде и рюмку водки.

– Значит, муравей был неговорящий?

– Муравьи заговорят, когда рак на горе свистнет.

– Гм… – буркнул посол. – Как знать, раки – твари древние, может, они когда и свистели…

Беседа раздражала префекта все больше. Он попробовал улизнуть. Но посол взял его за руку и настойчиво спросил:

– А что с той муравьихой – 103-й?

– После суда всех муравьев выпустили на волю. Зачем выставлять себя на посмешище, осуждая каких-то там муравьев? Их и без того кто-нибудь растопчет – ребятня или беспечные бездельники.

Между тем их со всех сторон обступали люди с мобильными телефонами. Все они болтали без умолку с незримыми собеседниками благодаря телефонным антеннам- усикам.

Посол почесал затылок.

– А молокососы, захватившие лицей во имя Революции муравьев?

– Их тоже освободили. Дальше учиться они, по-моему, не стали, но в жизни худо-бедно пристроились: кто-то починяет компьютеры, а кто-то трудится в сфере обслуживания. В общем, как говорят, дела у них идут потихоньку. Что до меня, я всегда готов поддерживать молодежь в ее интересных начинаниях.

– А что с комиссаром Линаром?

– Он неудачно упал с лестницы.

Посол начал терять терпение.

– Вас послушать, так вроде как ничего такого не случилось!

– Думаю, всю эту историю с Революцией муравьев и судебным процессом над букашками просто раздули. Между нами… – префект подмигнул послу, – …возникла в некоторой степени необходимость снова привлечь туристов в наши края. После этой истории любителей лесных прогулок у нас стало раза в два больше. И это неплохо. Люди дышат свежим воздухом, да и местная торговля процветает. Да и потом, разве не из-за этой истории в некоторой степени вы решили побрататься с нами?

Датчанин наконец решил сдаться.

– В некоторой степени, признаться, да. У нас дома этим странным процессом заинтересовались многие. Кое-кто даже думал, что когда-нибудь и в самом деле можно будет учредить муравьиное посольство в мире людей и человеческое посольство в мире муравьев.

Дюпейрон дипломатично улыбнулся.

– Лесные сказки необходимо подпитывать. Какими бы нелепыми они ни были. Лично я сожалею, что с началом XX века перевелись сказочники. Можно подумать, этот литературный жанр совсем устарел. Как бы то ни было, муравьиная «мифология» Фонтенблоского леса, оказывается, поспособствовала развитию туризма.

С этими словами Дюпейрон взглянул на часы – пора было брать слово. Он поднялся на трибуну. С назидательным видом достал свой привычный листок с приветственно-братской речью, изрядно поистрепавшийся и пожелтевший, и провозгласил:

– Я поднимаю свой бокал за дружбу между народами и взаимопонимание между людьми доброй воли во всех странах мира. Вы представляете для нас интерес, и я надеюсь, что точно такой же интерес представляем для вас и мы. Сколь бы разными ни были наши обычаи, традиции и технологии, я полагаю, что мы взаимно обогащаем друг друга, невзирая ни на какие различия…

Наконец сгоравшим от нетерпения гостям было дозволено сесть и сосредоточиться на своих тарелках.

– Вы сочтете меня человеком наивным, но я действительно думал, что такое возможно! – продолжал свое датчанин.

– Что именно?

– Муравьиное посольство в мире людей.

Выйдя из себя, Дюпейрон посмотрел ему прямо в глаза. И очертил руками в воздухе прямоугольник – что-то вроде киноэкрана.

– Представляю себе картину. Я принимаю у себя 103-ю королеву в монаршьем облачении – расшитая золотом крохотная мантия, диадема… И вручаю ей медаль за заслуги в деле развития нашего сельского хозяйства.

– А почему бы и нет? Муравьи могли бы стать для вас настоящей находкой. Сделай вы их своими союзниками, они трудились бы для вас почти даром. Вы обходились бы с ними, как с обитателями недоразвитых стран. Задаривали бы их всякими безделушками, а взамен забирали бы у них все самое нужное и полезное. Разве не так белые поступали с американскими индейцами?

– Да вы циник, – заметил префект.

– Разве можно представить себе более дешевую рабочую силу, более многочисленную и исполнительную?

– Верно, они вполне могли бы всем скопом обрабатывать наши угодья. И к тому же искать источники подземных вод.

– Их можно было бы использовать в промышленности на опасных или тонких работах.

– Их можно было бы использовать и в военных целях как превосходные вспомогательные силы – для шпионажа или саботажа, – разошелся Дюпейрон.

– Муравьев можно было бы даже запускать в космос. Вместо того чтобы рисковать жизнью людей, лучше отправлять туда муравьев – дешевле выйдет.

– Возможно. Только… есть одна загвоздка.

– Какая?

– Общение. Машина «Розеттский камень» не работает. Впрочем, она никогда не работала. Я же говорил, это подделка. За нею прятался один из сподручных заговорщиков и что-то там болтал в микрофон, выдавая себя за му- равья.

Датский посол, похоже, сильно огорчился.

– Вы правы, в конечном счете все это так и останется сказкой. Современной лесной сказкой.

Они чокнулись и заговорили о вещах более серьезных.

ЗНАК. Вчера произошло нечто странное: во время прогулки, заглянув к букинисту, я вдруг обратил внимание на одну книгу – «Танатонавты».

Я прочел ее. Автор утверждает в ней, что последний неведомый предел человека – его собственная смерть. Он придумал первопроходцев, которым предстояло отправиться на поиски рая, в точности как Христофору Колумбу, который отбыл открывать Америку.

Картины и обстановка там сродни райским кущам, описанным в тибетской и египетской Книгах мертвых. Странная идея. Я спросил букиниста, и он сказал, что в свое время эта книга прошла незамеченной. Обычное дело. Темы смерти и рая у нас в стране под запретом. Но чем глубже я вчитывался в этих «Танатонавтов», тем хуже себя чувствовал. Меня смущала не тема, а что-то другое. И вдруг меня, точно молния, поразила страшная мысль: «А что, если меня, Эдмонда Уэллса, не существует?» Может, меня и вовсе никогда не было. Может, я всего лишь вымышленный персонаж из картонного собора. Как герои «Танатонавтов».

Что ж, я пройду сквозь эту картонную стену и обращусь прямо к моему читателю: «Здравствуй, тебе повезло быть настоящим, что само по себе редкость, так пользуйся же этим!»

В жужжащем компьютере – в замкнутом пространстве – живет себе поживает виртуальный Инфрамир , когда-то придуманный Франсиной; он уже никому не интересен.

В этом как бы нереальном мире церковники и ученые почти повсеместно штурмуют высшее измерение, существование коего они в конце концов признали. Какой-то писатель-фантаст первым предположил, что оно существует, и его предположение подтвердилось благодаря ракетам и телескопам. Мир, который они называют «потусторонним», по их убеждению, существует в ином измерении. Там живут такие же люди, только они по-другому ощущают время и пространство.