Бернар Вербер - Революция муравьев [litres]

– Можно представиться? Да или нет? И все же я представлюсь: Иван Бодюле, продавец рекламных площадей. Я чисто случайно попал на вашу тусовку, и, пожалуй, у меня найдется к вам предложение.

Не сказав ни слова в ответ, Жюли замедлила шаг – незнакомец осмелел. И, силясь обратить на себя ее внимание, заговорил громче:

– Что правда, то правда, тусовка ваша удалась на славу. Классное место, толпа молодняка, рок-группа, подающие надежду артисты – СМИ должны клюнуть непременно. Думаю, надо бы найти спонсоров, чтобы получше раскрутить это дело. Хотите – могу устроить вам пару-тройку контрактов с производителями газировки, одежды, а может, и с радиостанциями.

Жюли пошла чуть медленнее – незнакомец истолковал это как знак внимания.

– Никакой шумихи. Всего лишь десяток-другой плакатов, туда-сюда. Деньги, ясное дело, потекут к вам рекой – гуляй не хочу.

Девушка задумалась. Остановилась, будто в смущении. И воззрилась на малого.

– Сожалею. Нет. Это нас не интересует.

– Но почему?

– У нас тут не… тусовка. А революция.

Все это раздражало ее, потому что она точно знала: пока не будет жертв, их сборище все будут воспринимать как обычную массовую гулянку. А тут еще рекламная кампания – нет, это уже слишком.

Жюли негодовала. Неужели для того чтобы революцию восприняли всерьез, нужно пролить море крови?

Между тем Иван Бодюле продолжал:

– Послушайте, честное слово. Если передумаете, я обещаю связаться с друзьями и…

Жюли скрылась от него за танцующими парочками. Она представила себе Французскую революцию под обагренными кровью трехцветными штандартами и плакатом, гласящим: «Пейте «Санкюлот», пиво настоящих революционеров, свежее и хмельное!» Почему бы в таком случае не представить себе русскую революцию под рекламой водки, а кубинскую – под рекламой сигар?

Жюли зашла в кабинет географии.

Она была вся на нервах, но все же овладела собой. Ей хотелось узнать как можно больше про революции, и она раскрыла «Энциклопедию», чтобы почерпнуть из нее новый революционный опыт. Читая книгу в зеркале задом наперед, она обнаружила там еще немало скрытых статей.

На полях против каждой статьи про революционный опыт она делала пометки, а в самих статьях подчеркивала ошибки и нововведения. Исполнившись упорства и внимания, она надеялась извлечь для себя великие уроки революций и понять, какое утопическое общество можно построить здесь и сейчас.

УТОПИЯ ФУРЬЕ. Шарль Фурье был сыном суконщика, и родился он в 1772 году в Безансоне. Во время революции 1789 года он становится ревностным защитником идеалов человечества. И хочет изменить мир. В 1793 году он излагает свои планы перед членами Директории, но те поднимают его на смех.

После этого он решает остепениться и становится казначеем. Однако все свободное время Шарль Фурье отдает своей страсти и занимается изучением идеального общества, которое он подробно опишет в своих трудах, включая «Новый промышленный и общественный мир».

Согласно учению утописта, люди должны жить в небольших общинах по тысяче шестьсот – тысяче восемьсот человек. Община, которую он именует фалангой, заменяет семью. С отменой семьи упраздняются как родственные, так и любые подчинительные отношения. Правительственный аппарат сокращается до строгого минимума. Важные решения принимаются сообща изо дня в день на главной площади.

Каждая фаланга проживает в доме-городе, который Фурье называет «фаланстером». Он довольно точно описывает идеальный фаланстер, представляющий собой дворец в четыре-шесть этажей. Первый уровень занимают улицы, которые летом освежаются струями воды, а зимой обогреваются большими дымоходами. Посередине возвышается Башня порядка, где размещаются обсерватория, куранты, телеграф Шаппа и ночной сторож.

Он предлагает скрещивать львов с собаками, чтобы вывести новый вид ручного зверя. Таких псов-львов можно использовать как вьючных и сторожевых животных для охраны фаланстера.

Шарль Фурье был убежден, что, если его идеи будут буквально воплощены в жизнь по всему свету, обитатели фаланстеров переживут естественную эволюцию, которая скажется на их внешнем виде. Эта эволюция проявится, в частности, в том, что у человека на уровне груди вырастет третья рука.

Один американец построил фаланстер в точном соответствии с планами Фурье. Однако ввиду сложностей, связанных с архитектурой, проект обернулся полной неудачей. Мраморный свинарник был там самым ухоженным местом, но, увы, его построили без дверей, и свиней приходилось переносить туда с помощью кранов.

Последователи Фурье понастроили похожих фаланстеров, то есть общин, по всему свету – в частности, в Аргентине, Бразилии, Мексике и Соединенных Штатах.

Однако, будучи уже при смерти, Фурье отрекся от всех своих учеников.

Феромон тревоги.

Внезапное пробуждение. Накануне вечером все улеглись спать, помышляя о передовых технологиях Пальцев и об их применении в самых разных областях, – и вот поутру едкие феромоны уже наводняют становище сторонников Революции Пальцев.

Тревога!

103-я принцесса расправляет усики. На самом деле еще не утро. Свет и тепло источает вовсе не восходящее солнце. Прибежище муравьев в сосняке освещает и согревает совсем другое светило, поменьше. И называется оно… пожар.

Вчера вечером муравьи, хранители огня, заснули, оставив тлеющие угольки рядом с сухим листом. Тот загорелся, и через несколько мгновений огонь перекинулся на другие листья. Среагировать вовремя никто не успел. И теперь красивые желто-красные искорки превратились в огненных плотоядных чудовищ.

– Бежим!

Паника – все пытаются скорее выбраться из дупла. В довершение напастей в дупле, которое они приняли за беличье гнездо – хотя это и в самом деле было беличье гнездо, – лежал вовсе не мох, как им показалось. А самая настоящая белка.

Разбуженный пожаром, большой зверек мигом выскакивает из дупла, разметая в стороны все, что попадается на пути, и сталкивая муравьев в глубину дуплистого ствола.

Муравьи оказываются в ловушке. Поток воздуха, возникший вследствие их падения, раздувает огонь – он набирает силу и обволакивает бедолаг клубами дыма, отчего они начинают задыхаться.

103-я принцесса отчаянно ищет 24-го принца. И испускает призывные феромоны.

24-й!

Но тут она вспоминает: во время первого крестового похода бедняга, к несчастью, то и дело терялся, в каком бы месте они ни находились.