Бернар Вербер - День Муравья [litres]

– Вы сказали шесть? Вы уверены, что надо построить шесть треугольников, а не четыре?

– Шесть спичек, шесть треугольников, – повторил ведущий непререкаемым тоном.

– Что же это получается? Треугольник из одной спички? – не поверила своим ушам мадам Рамирес.

– Именно так. И на этот раз ключевая фраза следующая: «Думай, как все». Подумайте и вы, дорогие телезрители и телезрительницы. Встретимся завтра, если пожелаете!

Жак Мельес выключил телевизор, снова лег и в конце концов уснул. Но возбуждение не оставило его и во сне. И кто ему только не снился: Летиция Уэллс с фиалковыми глазами и ее муравьиные таблицы, Себастьен Сальта с лицом как в фильмах ужасов, префект Дюпейрон, который ушел из политики и стал патологоанатомом, мадам Рамирес, щелкающая задачи как орешки…

Большую часть ночи комиссар вертелся с боку на бок, преследуемый вихрем путаных снов. Но все-таки он спал. Потом стал просыпаться. И проснувшись окончательно, вздрогнул. Он ощутил какое-то легкое шевеление у себя в кровати. К нему вернулся детский кошмар – чудище, страшный волк с красными от ненависти глазами… Жак Мельес опомнился. Теперь-то он уже взрослый. Он зажег свет и убедился, что в ногах его постели действительно что-то шевелится.

Он соскочил с кровати. Под простыней был отчетливо заметен холмик. Он ударил по нему кулаком и тут же услышал мяуканье – в следующий миг из-под одеяла вылезла Мари-Шарлотта. Бедняжка мяукала и, жалуясь, укрылась в его объятиях. Успокаивая кошку, хозяин ласково ее погладил и помассировал лапку, которой сделал больно. Через пару минут Мельес решил, что ему все же надо выспаться, и потому запер Мари-Шарлотту на кухне, предложив ей утешиться куском паштета из тунца с эстрагоном. Выпив стакан холодной воды из холодильника, он, однако, в кровать не вернулся, а уселся перед телевизором.

Телевизор в больших количествах действует как обезболивающее: голова тяжелеет, ноги становятся ватными, перед глазами начинает мелькать что-то, не имеющее к тебе совершенно никакого отношения. Класс.

Мельес снова лег, и на этот раз ему снились обычные сны, какие снятся всем: выжимки из того, что он видел по телевизору, – кадры из американского фильма, японского мультика, фрагменты соревнования по теннису и фото с мест преступления, показанные в новостях.

Он спал. Спал глубоко. Но его опять стало что-то беспокоить. Он проснулся.

Не было сомнений – судьба на него ополчилась. Он снова заметил небольшой холмик, который шевелился у него на кровати, и зажег свет. Неужели Мари-Шарлотта, его кошка-сфинкс, очередной раз взялась за свое? Но он же запер за ней дверь!

Встав с кровати, инспектор с изумлением увидел, что холмик разделился на два, потом их стало четыре, восемь, шестнадцать, тридцать два… Сотни едва заметных вздутий перемещались под его простыней. Комиссар отступил на шаг и поразился: на его подушку выползали… муравьи.

Сначала он собрался было смахнуть их рукой, но вовремя спохватился. Себастьен Сальта и все остальные тоже наверняка думали, что смахнут их, и дело с концом. Но худшая из ошибок – недооценить противника.

Итак, обнаружив на своей кровати муравьев, Жак Мельес даже не подумал гадать, к какому виду они принадлежат, а спешно обратился в бегство. Муравьи кинулись за ним, но, по счастью, дверь была заперта на один замок, и комиссара они не догнали. На лестнице он услышал отчаянное мяуканье несчастной Мари-Шарлотты. Проклятые муравьи, видимо, в эту самую минуту расправлялись с ней.

Все произошло необыкновенно быстро, как будто в ускоренной съемке. Босой, в пижаме, на улице, он все же сумел остановить такси и уговорить шофера отвезти его в Центральный комиссариат.

В голове Мельеса все сложилось: убийца узнал, что он раскрыл тайну убитых химиков, и отправил к нему своих маленьких помощников.

Но знал об этом только один человек. Один-единственный.

Двойственность: Вся Библия умещается в первой книге – Книге Бытия. Вся Книга Бытия умещается в своей первой главе, повествующей о сотворении мира. Вся первая глава умещается в самом первом слове: Béréchit. Это слово означает «В начале». А это слово умещается в первом слоге ber, означающем «то, что было произведено». Слог уместится в своей первой букве Б, она называется «бет» и представляет собой квадрат с точкой посередине. Квадрат символизирует дом, или матку, содержащую яйцо, зародыш, маленькую точку, стремящуюся к рождению.

Почему Библия начинается со второй буквы алфавита, а не с первой? Потому что Б представляет собой двойственность мира. А – это изначальное единство, Б – это истечение, эманация этого единства, Б – это уже наличие другого. Изойдя из одного, мы суть «два». Из состояния А мы переходим в Б. Мы живем в мире двойственности и ностальгируем, тоскуем по единству, Алефу, точке, из которой вышли.

Бивуак потревожило семя клена, которое кружится, как вертолетный пропеллер, чтобы улететь как можно дальше. Вращение двух жестких лопастей семени представляет опасность для муравьев. Вот и на этот раз в ряды муравьиной армии, уже готовой выступить в поход, оно внесло беспорядок.

Зато, когда армия все-таки отправилась в путь, нашлась тема для разговора. Обсуждали и сравнивали опасность различных природных летающих снарядов. По мнению некоторых, самыми зловредными были пушинки одуванчиков: приклеиваясь к усикам, они мешают общению в любой форме. Номер 103 683 не видел ничего хуже бальзамина. Как только его семена созревают, стенки плода скручиваются в спираль и выстреливают их на расстояние более ста шагов!

Разговоры разговорами, но колонна не замедляет скорости. Время от времени муравьи трутся брюшками о землю, и их Дюфуровы железы оставляют пахучие следы для идущих позади собратьев.

Множество птиц, летающих над муравьями, опасны для них не меньше крылатых семян клена. Тут и славки с голубыми хохолками, и жаворонки, но больше всего дятлов, пестрых и черных. В лесу Фонтенбло их очень много.

Один черный дятел подлетает к колонне совсем близко. Он парит над ней и целится клювом. Входит в пике, потом перестраивается на бреющий полет. Перепуганные муравьи разбегаются в разные стороны.

Но у птицы другая цель, ей не нужны несколько жалких муравьишек, она зависает над скоплением насекомых и обливает их всех белой жидкостью. Она повторяет это снова и снова, и видно, что пострадали уже не меньше тридцати муравьев. Солдаты улавливают сигнал тревоги:

Есть нельзя! Есть нельзя!

В экскрементах дятлов часто бывают цестоды. Тот, кто съест…