Антонина Крейн - Шолох. Тень разрастается

Полынь хмыкнул, вспомнив:

– Ну да, ты-то эксперт!

Мы вылезли из туннеля – и уже издали увидели беглецов.

Перед нами лежал длинный, пологий склон, поросший редкими голубоватыми елками. Снежный наст меж ними мягко серебрился под светом щербатой луны. Внизу склона ледяная корка снега начинала рыхлиться, как соль, потом взбухала белой пеной и вдруг… перетекала в черную, злую толщу моря.

Но у воды, остро пахнущей жутью и холодом, не было и трех метров, чтобы разгуляться волнами. Ее сразу же отсекала едва заметная, будто стеклянная стена, уходившая в небеса. Море за этой стеной казалось мутным, расфокусированным. На нем невозможно было сосредоточиться.

Я проследовала взглядом в вышину… Там и без того прозрачная стена растворялась, уступая место сизым ночным облакам, подмигивающим звездам, глубокой спирали космоса.

Ну здравствуй, край света.

– Вот наши беглецы. – Полынь кивнул на силуэты у стены.

Один из них, в шапочке, замер на берегу. Второй стоял у самого кромена, по колено в воде, отчаянно презирая понятие холода и, видимо, уповая на непромокаемые сапоги. Третий – горизонтальный – плавно покачивался на морской глади возле Мелисандра. Ох! Изверги! Даром что Теннет хранитель, но они ж по-любому его так заморозят!

– Бежим! – решила я.

– Нет, Тинави. Катимся, – уточнил куратор.

И покатился.

Прямо по склону, ловко уворачиваясь от торчащих тут и там елок. Я только и могла, что подобрать невольно упавшую челюсть. Внезапное решение куратора порвало шаблон не хуже «злодея Дахху». Впрочем… Когда еще выпадет шанс насладиться своим безумием? Легкость не всем по плечу, не всегда – так попробуй побыть сумасшедшим хотя бы тогда, когда этому благоволят обстоятельства.

Я повторила подвиг Полыни.

Группа внизу не обращала на нас никакого внимания, хотя я исторгала страшные хрипы, жалобы и раскаяния – кто бы мне раньше сказал, что скатываться с горы так болезненно!

Дахху и Мелисандр были полностью погружены в ритуал.

Господин Кес, по колено в воде, уже прицепил на купол шесть амулетов, из-за которых кромен и проявился. Теперь Мелисандр старательно рисовал вокруг артефактов дверь: толстая рама, витая ручка под старину, колотушка в виде орлиной головы… Закончив с крупными деталями, Мел стал добавлять нюансы: тут срезанный сучок на деревянном массиве, тут заноза. Саусбериец, ни разу не художник, то и дело сверялся с блокнотом и от старания высунул язык.

Дахху на берегу разворачивал в воздухе масштабную гексаграмму будущего заклинания. Под ногами у него лежало драконье яйцо, уютно обернутое сугробом.

Прямо к этому яйцу и подкатился изрядно помятый Полынь.

– Что вы делаете? – не вставая, но очень гордо вопросил куратор, скорее напоминающий гусеницу-альбиноса, нежели человеческое существо.

– Какого такого прахова колодца?! – Я добавила эмоций, подкатившись следом.

Мелисандр даже не обернулся. Дахху направил на меня затуманенный взгляд, но колдовство не прервал.

– Кромен. Должен. Быть. Открыт. – Губы друга двигались медленно, как на волшебных картинках в «Вестнике чародея» – ну тех, что неохотно шевелятся, дабы показать неприличный жест, если ты им не люб. Если люб – улыбаются застывшей улыбкой, и все, ничего интересного. Единственный плюс бытия букой в Шолохе.

– Почему? – спросила я, подавляя желание залепить другу подзатыльник.

– Мировой. Баланс, – так же сомнабулически ответил Смеющийся.

– Мировой баланс – что?

– Просит, – равнодушно завершил Дахху, не отрываясь от заклинания.

Полынь как-то странно присел перед Смеющимся, будто древний кнасский старик, внезапно решивший выдать гопака. Видимо, в глаза заглядывал – мысли читал.

– Открыть! Купол! – совсем уж лаконично рявкнул Мелисандр в трех метрах от нас. Он тоже не счел нужным отвлечься от своей дверной картинки.

Усыпленный Теннет безмятежно покачивался на воде возле саусберийца. Периодически господин Кес ногой отпинывал хранителя, которого раз за разом прибивало и к куполу, и к нарисованной на нем двери.

– Нет, вы извините, конечно, но меня такие ответы не устроят, – вспылила я, донельзя заинтригованная происходящим. – Либо вы объясняете все по порядку, либо я прерываю вашу пеплову ворожбу, как умею. То есть в некоторой степени насильственно!

Дахху и Мелисандр переглянулись.

Потом кивнули друг другу, и…

Дахху, одной рукой поддерживая гексограмму, другой вдруг воткнул в лежащее перед ним яйцо нож, спрятанный в рукаве куртки. А Мелисандр полоснул предусмотрительно оголенное запястье прикорнувшего Теннета.

Я подавилась своими угрозами.

Нарисованная саусберийцем дверь вспыхнула киноварью, проявляя, материализуя каждый стык между деревяшками, каждый сучок. Треснувшее яйцо истекало странной коричневой жижей и слизью. Теннет слабо застонал, пошел ко дну, булькая, но не очнулся – вероятно, Дахху накормил его анестезирующим корешком Барагги.

Полынь что-то с чувством произнес. Что-то ругательное.

Я тоже хотела блеснуть познаниями в гномьем, но не успела.

Ибо в этот момент страшный драконий рев разнесся далеко над Скалистыми горами. У меня обреченно замерло сердце.

– Итак, красно-золотой проснулся, – пробормотал Полынь.

– И узнал о краже яйца, – добавила я, боясь шевельнуться.

Но Полынь так побледнел, глядя мне за спину, что я все-таки обернулась…

Несколько драконов – огромных, тяжелых – поднялись над горным венцом. Вытянувшись клином, они полетели в нашу сторону. Крылья, изрезанные, будто кленовые листья, махали по щедрой амплитуде. Выпущенные когти иголками протыкали небосклон.

– Людишки-с-с… Лжецы-с-с… Воры-с-с-с… – раздалось дружное шипение стремительно приближавшихся ящеров.

Петра среди наступавших не было. Бурундука – тоже, иначе, возможно, ее весомое «кря» могло бы как-то изменить ситуацию.

Я застыла, завороженная страшным зрелищем.

А вот Дахху и Мелисандр не обратили ни малейшего внимания на опасность. Дахху продолжал колдовать. Капли крови, собираясь смерчем, тянулись к нему от Теннета. Капли жижи – от треснувшего яйца.

Мелисандр держал руку наизготове у нарисованной двери – ждал чего-то волшебного, наверное. Другой рукой саусбериец поддерживал грустно булькающего Теннета, не давая тому приобрести статус утопленника.

Между тем драконы дружно распахнули пасти. Внутри клокотало пламя.

Полынь схватил меня за руку.

– Надо Прыгать! – рявкнул он.

Правой рукой куратор вцепился в Дахху, продолжавшего безмятежно колдовать, и, отвернувшись от хищников, целенаправленно потащил нас в море, за Мелисандром и Анте. Я не могла отвести взгляд от ящеров и лишь странно, колченого пятилась, разбрызгивая воду.