Антонина Крейн - Шолох. Тень разрастается

Вечно так: ругается кто-то, а стыдно мне.

День и вечер в горах оказались мирными.

Теннет как-то смог успокоить драконов, и они уже не мечтали увидеть в нас барбекю.

Рэндом перенес нас на стоянку, когда все уже было позади: ящеры молча уползли к своим кладкам, Анте сидел на камне, сплетя пальцы рук, и угрюмо пялился в снег, Карл занял пост у принца Лиссая – как можно дальше от брата.

Так что мы просто ждали, неприкаянно болтаясь между этими тремя взрывоопасными координатами. Занимались кто чем хочет. Шатались по всему плато.

Ждать – невелика наука. Что сложного? Ничего сложного.

…Ну я пыталась себя в этом убедить.

– Тинави, что происходит? – наконец не выдержал Полынь.

Мы с куратором сидели на утесе, на котором нас нашел вчера Привратник Петр. Я свернулась калачиком, сиротливо поджав колени. Полынь свесил ноги в пугающую пустоту обрыва, что вызывало у меня нервный тик, в котором я боялась признаться.

День клонился к закату. Всю огромную, острую, сияющую котловину межгорья затопило золотом. Оно пришло с запада, из-за наших спин, и теперь разливалось по Ротхорнскому Раю сладостной патокой безмятежности.

– Мне страшно, Полынь.

– Почему?

– Я не верю, что все будет хорошо.

– Почему?

– Не знаю. На сердце неспокойно. Чувствую – беда.

– Поче…

– Еще раз спросишь «почему» – столкну тебя с обрыва к чертовой матери!

– И тем самым сама осуществишь беду. Отличное решение, превентивное. Кто такая чертова мать, кстати? И зачем ты повторяешь за богами? – Куратор обернулся, приподнял бровь с серебряным колечком.

– Не знаю, – ответила я одновременно растерянно и раздраженно. Потом вздохнула: – Насчет обрыва – прости. Глупость какая-то вырвалось. Я бы тебя никогда не столкнула. Ни за что.

– Я бы никогда и не дал себя столкнуть, вот еще. – Куратор фыркнул и завалился на спину. – Спроси у Андрис: может, у нее не только мои настойки от кашля найдутся, но и пустырник какой-нибудь?

– Вы помирились?

– Я бы сказал, да. Хотя я не уверен, что Андрис полностью одобряет выбранную нами стратегию, – пробормотал Ловчий и сладко смежил веки.

И, сколько я ни буравила его любопытным взглядом, он так и не открыл глаза.

Значит, разговор окончен.

Я вздохнула и пошла на стоянку.

Ребята сидели вокруг высокого лагерного костра, разведенного Рэндомом. Все они тихо млели: как от тепла оранжевого пламени, так и от безумных, вернее, безумно-обаятельных историй джокера.

Рэнди на удивление быстро пробил дорожку в людские сердца. Еще утром он казался мне больным на всю катушку. Словно лесные кукушки выдолбили гнездо у него в черепе и играют там то в дятлов, то в прятки – по настроению. Приправьте все это колоссальной магической мощью хранителя, и… Да. Лучше держаться подальше!

Тем более на пруду с кувшинками, когда Карл и Теннет исчезли, бог-шутник резко перестал быть веселым. Неприятно ухмыляясь и поминутно облизывая губы, он в красках расписал нам с Мелисандром, как именно накажет нас за нашу «свинскую дерзость» по отношению к нему. Но, пока мы поочередно белели и краснели, представляя весь спектр оглашенных пыток, сам Рэнди неожиданно успокоился… И под конец пространного монолога уже считал нас лучшими друзьями. И всех остальных – тоже.

Так что костер был его подарком. По задумке джокера, из трещащего огня то и дело выкатывались монетки: бронзовые, бугристые, с достоверной патиной по каемке и непременным изображением самого Рэндома – в шляпе и в профиль.

Когда ребята поднимали медяки, те истошно выкрикивали предсказания и советы голосом базарных пифий.

Друзья трактовали прогнозы кто во что горазд, соревнуясь в остроумии перед прельстительным богом.

– Ты догадываешься, почему это работает? – спросил меня Полынь еще до того, как мы с ним ушли к утесу.

– Нет. – Я покачала головой.

– Рэндом – телепат. Он признал, что беспрерывно читает чужие мысли. Поэтому, хоть предсказания монет и звучат дурашливо, на деле хранитель точно знает, кому и что должно достаться. – Амулеты и обереги куратора вдохновленно зазвенели. – Интересно, не правда ли?

– Очень интересно, – покорно согласилась я, уже тогда во власти своей тихой паники.

В тот же момент Рэндом обернулся от костра, приподнял поля шляпы и плутовски подмигнул Полыни. Затем джокер послал нам воздушный поцелуй: из пламени с треском выпрыгнула новая монетка.

– Успей сказать, что хочешь, пока не поздно! – провизжала она, ни к кому конкретно не обращаясь.

На этих словах характерно вздрогнули все игроки нашей бравой команды. Включая Теннета вдалеке. И даже не последовало ни одной ехидной реплики.

О да. Великая тема недосказанного.

Полынь фыркнул и утопал на утес. Я, собственно, за ним.

И теперь, где-то час спустя, ребята все еще сидели; монетки все еще катались; Рэндом все еще делился страшными тайнами и фривольными анекдотами – вперемешку, неизменно сопровождая рассказ бурной жестикуляцией. Руки джокера плясали, как отдельные живые существа, в босяцких перчатках с обрезанными пальцами.

По небу обрывками летели облака, похожие на привидения, и мерцали звезды, похожие на слабые искры привидений. Мне чудилось также стекло кромена – но лишь чудилось, я себя знаю. Однако при мысли о гигантской линзе Внешнего мира, под которой мы все как фигурки из снежного шара, свет костра и смех ребят стали для меня еще ценнее.

Я издали посмотрела на этот тихий, тесный, теплый кружок. Лица были такими довольными, что казалось, все уже позади. И сидим мы не в сердце Скалистых гор, а в холмах к западу от Смахового леса – устроили выезд на пикничок.

Ладно. Не хочется смущать их своей мрачной рожей. Черт с ним, с пустырником, переживу.

…Прах! Откуда снова вылез этот «черт»?

Нервно потоптавшись меж шалашей, я в итоге пошла к Карланону. Весь путь – это чувствовалось – мою спину буравил колючий взгляд Теннета.

Маньяк так и не слез со своего валуна. Он сидел там, как стервятник, обхватив колени, ощерившись лопатками – и я подумала, что эта поза до пепла напоминает мне Карла. Они все-таки братья. Интересно, там, на самой глубине – что в них живет? Вернее, в нем, в Теннете?

Неужели все-таки ненависть? Или просто отчаянье человека, запертого в веках?

Над моей головой пролетела падающая звезда. Я ничего не успела загадать, но острый хвостик небесного тела синим росчерком скользнул по замороженной фигуре принца впереди.

Я приближалась, а Лиссай медленно оттаивал.

Он был как заколдованная скульптура во внутреннем дворике Башни Магов. Из тех, что оживают в темные ночи и сонно бродят по Шолоху, а затем так же неспешно застывают, где придется. Вернее, где их застанет рассвет. И потом юные послушники бегают по столице, волоком возвращают мраморный реквизит…