Антонина Крейн - Шолох. Тень разрастается

Возможно, дальше он обращался к Отцу мысленно.

Я не знаю.

Еще немного напряженной тишины, и… молния, пятясь, втянулась в небо, исчезла в кромене, освободив от себя весь сущий мир.

Карл выдохнул.

Рэндом захлопал в ладоши.

Ненастоящие кураторы полопались, настоящий – ничком упал на землю.

Бездыханный Теннет подле моих ног дернулся и засопел носом, как человек, видящий добрые сны. Ученический меч Карланона поднимался и опускался в его груди в такт дыханию… Сраженная этой нелепицей, я рывком выдернула клинок из сердца Теннета. Рана быстро затянулась, будто ее вылечил невидимый лекарь.

А вокруг уже медленно, но уверенно разворачивалось народное ликование.

Дану, Селеста и Авена снова телепортировались на плато – и шустро начали возвращать драконов обратно: будто пастухи по весне перегоняют овечью отару на дальнее пастбище. Хранительницы о чем-то переговаривались, бурно дискутировали друг с другом, с Карлом и Рэнди, но я не слушала. Теннет очнулся и открыл глаза, но пока не спешил общаться с семейкой.

Разобравшись с ящерами, боги начали срочно приводить в действие план «уборки». Как я поняла, надо не только восстановить кромен и иже с ним, но еще и хорошенько подтереть память миллионам и миллиардам жителей Лайонассы и Внешнего мира.

Мои друзья, моя прекрасная команда, убедились, что в битве у них нет потерь. Сломанная нога Дахху не в счет (он пнул тварюгу, напавшую со спины на Кад, да так сильно, что переломил голень). Теперь ребята торжествующе выли и плясали где-то сбоку, качая на руках невидимого и, кажется, находящегося в глубоком обмороке Полынь. Хотя, может, куратор просто молчал, не желая усугублять свое и без того излишне активное участие в сегодняшнем досуге.

Я не спешила приближаться к друзьям.

Я отошла ото всех и сидела на снегу, баюкая в ладошке теплую, пушистую искорку Лиссая.

Непрошеные слезы, заразы, все катились и катились.

Все хорошо – да вот не все.

– Как же так… – всхлипнула я.

– Я могу его вернуть. Вернее, ты можешь, – вдруг сказал приковылявший ко мне Теннет. Новенький, как с иголочки, он тем не менее старательно изображал муки духовные и физические.

Я шмыгнула носом еще разочек и рукавом утерла лицо:

– Я тебя слушаю, маньяк.

Мы с Теннетом топали прочь от драконьего плато.

– Не упадите, Тинави. Голова вам сейчас потребуется, – буркнул маньяк, когда я споткнулась и действительно чуть не растянулась на снегу.

– Мы опять на «вы»? – удивилась я, с осторожностью пролезая меж двух скал-близнецов.

Мы старались уйти подальше, пока никто не заметил нашего исчезновения – и потому не пошли по плато, как приличные люди, а полезли сквозь кремниевые пальцы гор. Причем максимально неудобным маршрутом.

– Да, на «вы». Потому что я предпочитаю соблюдать дистанцию со смертными, в отличие от…

– …От Карланона. Небо голубое, ну это уже какая-то заезженная пластинка. – Я беззлобно хмыкнула. – Может, вам пора отцепиться от мальчишки? Мне кажется, вы сегодня похлеще меня струхнули, когда его ранил портал. Долой вражду, а? Добрым вы как-то поприятнее.

Маньяк ничего не ответил. Он протиснулся сквозь последний ряд острых зубьев хребта – я вслед – и мы оказались на утесе. Утес выступал за пределы горы, как чугунный утюг, перевернутый и нечаянно забытый на самом краю стола.

Под нами расстилалась горная долина. Столь безмолвная и недвижимая в ночи, будто и не было никакой битвы со Зверем. Шелковистая темнота мерно колыхалась между гор, набирая и отпуская холод. Ротхорнский Рай дышал, как больной в Лазарете, и столь драгоценным был этот немудреный ритм, что глаза наполнялись слезами.

– Нам подойдет это место, – кивнул Теннет, оглядевшись.

Он прикинул, где центр площадки. Потом воткнул в снег ученический меч Карланона, который принес с собой (лезвие никто не чистил, оно было коричневым от запекшейся Теннетовой крови). Маньяк пошел по кругу, вычерчивая клинком восходящую спираль. Он то и дело прерывался, чтобы пальцем нарисовать вдоль линии текст заклинания.

Я могла бы прочитать, что он пишет – и даже понять это, ведь черепушка моя была забита памятью Теннета. Вернее… Знания маньяка лежали в углу моего ветреного чердака, неплотно упакованные в деревянные короба для переезда. Если что-то нужно – подойди и возьми. А не нужно – так не приближайся, а то весь этот старый хлам набросится на тебя голодным пыльным волком, и ты не выберешься с чердака до следующей весны. Просто не в силах будешь прерваться, пока все не разберешь.

Так что я не провоцировала память… Лишь изредка щеголяла пришедшими на ум – чужими, однозначно – метафорами. Поэтому Теннет чертил, а я – любовалась небом над горами.

Искорка-Лиссай подрагивал у меня на ладони. Он был свежий и пушистый, как цветок, и пах – легонько – апельсином, розой и ванилью.

– Красиво, да? – спросила я искру. Искра согласно замигала.

От неба было глаз не оторвать.

Потому что Карл восстанавливал кромен. Не теми отчаянными мазками, что во время сражения, а со всем тщанием и любовью.

Переливы северного сияния наполнили мир Лайонассы. Вертикальные потоки разноцветного света – лазурь, фиалковый, зеленый, трилистник, желтый и пурпур – щедро проливались с неба. Они мерцали, будто волны Шепчущего моря, полные планктона. Будто самый первый, тонкий и ажурный сон. Волшебное сияние – мирное, спокойное, – сказочной дремой укутывало Лайонассу.

Звезды сверкали за этим блистающим занавесом как сумасшедшие. Рассыпались бриллиантами по всему небу, недовольные, что сегодня их задвинули на дальний план. Они горели сквозь дымку зарождающегося кромена, обещали и манили.

Я их вижу, эти небесные, далекие огни. А они видят меня?

Они в курсе, что где-то здесь, внизу, в спрятанном для всех мире Лайонассы, живет некая Тинави из Дома Страждущих, трусиха и мечтательница? Звездам можно передать привет? Можно попросить их об услуге? И, если звезды не знают меня, знают ли они Карла? Авену? Нэта? Наверняка хранители жутко намозолили им глаз за эти бесконечные тысячи, тысячи лет. Наверняка звезды любят их и ненавидят – одновременно, ведь только маятник способен сделать кач, рассчитанный на вечность…

– Тинави, вы не передумали? – Голос маньяка вырвал меня из забытья.

Я молча подошла к спирали на снегу.

– Мне кажется, вы бы неплохо справились с выданной вам ролью, – неохотно выдавил Теннет и поджал губы. – Не факт, что стоит торопиться покидать подмостки. Это большой театр. Большая игра. Другого шанса не представится – поверьте…

– Я люблю другие игры. – Я покачала головой. – В них, конечно, ставки поменьше, зато в них хочется жить, а не только бороться. И, в конце концов, сегодня дело не во мне.