Антонина Крейн - Шолох. Тень разрастается

– Безусловная любовь точно существует, я тебе спэййю! – Чичко авторитетно кинул в меня шишкой. Я с грустной улыбкой пожала плечами. Точно существует. Главное – до нее дорасти. Мне еще явно надо работать.

– А вот я дорос! – Похвалился Чичко. – Зачем бы я иначе помогал эйду, даже зная обо всех его ошибках, всех его грехах, если бы не… – он умолк и испуганно зажал рот руками.

– Так, вот с этого места поподробнее, – заинтересовалась я. – Кто такой эйд? Что за грехи?

– М-м… О! Мастер Дахху идет! – И коблинау ураганом вылетел из-под елки, нарушая хрупкое равновесие дождевых капель над нашими головами.

Я зашипела, как рассерженная кошка, когда целое ведро воды – совокупно – ухнуло мне на голову бриллиантовой крошкой.

– Дахху, Дахху! – кричал Чичко, несясь к ковыряющемуся в дверном замке Смеющемуся. Гоблин высоко задирал суставчатые колени и издали был похож на захмелевшую цапельку.

Дахху обернулся.

– Ну я же просил дать мне время! – Он с досадой всплеснул руками и потянул за концы своего полосатого шарфа так эмоционально, будто придушить сам себя хотел.

Но потом его взору явилась я, с треском выползшая из-под елки. Смеющийся ахнул, схватился за сердце. Я шлепала к нему через лужи, и дождь, вновь разошедшийся, глумливо хлюпал в моих сапогах.

– Чичко, шли бы вы… Куда-нибудь, – от души посоветовал Дахху гоблину.

– Мне запретили уходить от вас, пока вы не возьмете это, – коблинау достал из кармана пухлый конверт.

– Не буду я его брать! Я еще думаю!

– Ну господи-и-и-и-ин Дахху, я та-а-а-ак околел вас дожидаться!.. Хо-о-о-олодно! Она подтвердит, вот! – Паучья лапка ткнула на меня.

Смеющийся протяжно вздохнул. Гоблин воспользовался моментом и почти насильно всучил конверт энциклопедисту.

– Это не значит, что я согласен! – крикнул Дахху вслед гоблину, который уже перебежками дернул в сторону набережной. – Мне просто надоело спорить! Я никуда не пойду, пока не сочту это правильным, так и передайте! Или пока не будет доказательств!

Но Чичко уже и след простыл. Дахху повернулся ко мне. Мы топтались на крылечке, безнадежно мокрые, а по ту сторону двери неистовствовал, радовался, дубасил хвостом об пол вечнослюнявый Снежок.

– Ты тоже будешь меня мучить? – тоскливо протянул Смеющийся.

– Да, – призналась я.

Он сокрушенно покачал головой и пропустил меня в пещеру.

Дахху заклинанием сушил свою замшевую куртку. Я вручную выжимала летягу – прямо на коврик у входа в пещеру. Коврик – рамбловская штучка, из каких-то хитрых кораллов – довольно урчал и причмокивал после каждой новой порции воды.

– Короче, у меня два вопроса, не считая любопытства про коблинау, – вздохнула я. – Первый вопрос. Что такое санация?

Дахху повесил куртку на крючок, оперся на косяк двери и задумчиво потеребил растрепанный кончик вязаного шарфа. Тоже уже сухого.

– Санация – это комплекс мер по оздоровлению организма. В магии – очистка человека от постоянно действующих колдовских чар.

– Например?

– Скажем, пожизненный улавливатель удачи, стабильное увеличение обаяния и так далее. Светящиеся ведомственные татуировки тоже из этой категории… Тинави? Ты чего?

Я схватилась за голову и потрясенно открыла рот:

– Они хотят лишить его запредельных Умений! – охнула я, складывая два плюс два.

– Кого? Полынь?

Вот за что люблю Дахху, так за то, что он быстро соображает. Ну это помимо других неоспоримых преимуществ, вроде доброты душевной и переходящего все границы альтруизма.

Я кивнула.

– Видимо, без чая нам тут не обойтись. – Дахху костяшками пальцев почесал нос и пошлепал в кухню.

На спине его вязаного свитерка была вышита надпись, достойная стать девизом всей моей жизни: «Всякое случается!»

Я наматывала по кухне волнительные круги. Они были сильно ограничены размером помещения. И мебелью. И вообще, взгляни кто на мою траекторию сверху – сказал бы, что это кляксы, а не круги. Жутко кривые, контуженные кляксы-дистрофики…

– Отправь Полыни записку, будь добр, – взмолилась я. – Я ж теперь не успокоюсь.

Дахху перестал резать лимоны к чаю и написал:

«Полынь, пожалуйста, загляните сейчас ко мне в гости, если свободны. Тинави хотела бы обсудить с вами санацию».

С ответом не замедлила прилететь черная глянцевая пташка Ловчего.

Белые буквы на ней гласили:

«Увы, я занят, господин Дахху. Передайте Тинави, что нехорошо читать чужую переписку».

«Тинави говорит, что нехорошо безропотно идти на заклание. Санация лишит вас теневых способностей».

«Уточните у Тинави: она решила сменить профиль и стать Мастером Очевидности? Если так, пусть предупредит: я не буду зря назначать ей новую встречу с Улиусом. Он, кстати, крайне расстроен сегодняшним инцидентом».

Следующая наша ташени была написана уже другим почерком. Быстрым, острым и хронически заваливающимся налево. Моим.

«Так, Полынь, а ну не переводи тему! Дуй сюда, дурачина, будем думать, как тебя спасать!»

Ответа не последовало. Хотя ждали мы долго.

Наверное, я переборщила с «дурачиной». Вечно со мной так – схожусь с кем-то близко и сразу теряю чувство такта. Будто меня в любом случае примут и поймут, такую распрекрасную. Что, увы, является скорее исключением, чем правилом – даже в самых теплых отношениях.

– Ты бы с ним повежливее. – Дахху как мои мысли прочитал. – Все-таки твой куратор, и вообще… Мужское достоинство, понимаешь?

– Но ведь надо что-то делать.

– А кто тебе сказал, что это твоя забота? – Дахху сел за стол, хитро сплел пальцы в заклятье, и лимонная долька с плеском шлепнулась в мою чашку. – Или что без тебя не разберутся?

Я замешкалась.

– Более того, – продолжал энциклопедист, подперев щеку рукой, – почему ты считаешь, что потеря запредельных умений – это трагедия?

– Потому что Полынь без татуировки – это не Полынь.

– А кто?

Я обрисовала рукой какую-то смутную, невнятную фигуру в воздухе. Пожала плечами. Как бы объяснить…

– Не факт, что твои суждения о том, что хорошо для господина Внемлющего, совпадают с его собственными суждениями, – укорил меня Дахху. – Возможно, ты зря рвешься в бой. К тому же далеко не все любят, когда о них пекутся. Многим от этого становится душно, как считаешь?

– Дахху, ты что, в лазаретный отдел Легких Мыслей устроился? Что за сеанс психотерапии? Ты еще свечу зажги и благовониями попшикай, – смутилась я и, скрестив руки, откинулась на спинку стула.

Друг сконфуженно улыбнулся, поправил выбившиеся из-под шапки волосы. Они от влажности завивались вопросительными знаками.