Антонина Крейн - Шолох. Тень разрастается

– Ладно, прах с ним, с Полынью! У меня еще одна тема для обсуждения есть, – решительно заявила я. И протянула Смеющемуся руку.

Он удивился.

– Будешь ее жать? – спросила я. – Или боишься вируса?

Дахху вздрогнул.

Я рассказала ему об утренней встрече с мастером Улиусом. Друг слушал меня очень внимательно. В отличие от Полыни, он не попрекнул меня ни единым словом, не закатил глаза, не стал выспрашивать на тему потенциальных галлюцинаций.

Потом Дахху задал несколько уточняющих вопросов, поднялся и со вздохом направился прочь из пещеры, на ходу слегка качая головой, будто самому себе не веря.

– Эй! – возмутилась я. – Ты куда? А прокомментировать?

– Ты все узнаешь, когда я вернусь. – Дахху благоразумно прихватил зонтик. – Обязательно дождись меня, ладно? Я приведу еще одного свидетеля заражения.

– О. Ну ладно. А твой уход не затянется? – Я напряглась.

Пепел его знает: Дахху все-таки жил с Карлом какое-то время, не дай небо поднабрался от того временной гигантомании!

– Мне нужно несколько часов, – прикинул Смеющийся и схватился за карман, совсем как гоблин Чичко. – Пещера в твоем распоряжении, не скучай, пожалуйста.

Я послушалась и не скучала, ох как не скучала, выпотрошив за это время все медицинские справочники, которые нашла у Дахху. Благо их оказалось много. То, что мне удалось выяснить о «санации», отнюдь не вдохновляло.

Полынь и впрямь собирались лишить Умений. Навсегда.

Я голову сломала, пытаясь понять, как такое технически возможно. Ведь магия Ходящих по сути похожа на Карлову, дружественную магию… Но разве можно вытравить благорасположение энергии унни? И вообще, если задуматься о Теневом департаменте – как у них работает колдовство?

Я не помню, чтобы Полынь пытался найти у себя в душе пресловутую гармонию перед тем, как Прыгнуть или Поблекнуть . Яростью он тоже не пылал – это чисто мой грешок.

Так каким образом татуировка Глазницы запускает «божественное» волшебство? И почему дает такой ограниченный список возможностей?

Я никогда не была сильна в теории магии, да и не планировала развиваться в этой сфере, но нескольких часов наедине с собой, под аккомпанемент грозы и волчьего храпа, хватило на широкий мысленный ассортимент.

…И почему же я раньше не сообразила, что Сайнор так просто не позволит бывшему Ходящему жить и процветать в его столице? Полынь – проблемный парень, такого в свиту не возьмешь. А Ходящий-без-поводка – опасно!

Не успела я окончательно добить себя страданиями на тему грядущего потрошения Внемлющего – в дверь постучались.

На пороге пещеры стояла Кадия во всей своей мокрой красе.

Грохнув перевязь с мечом на пол, стражница со скрежетом потянулась в форменных доспехах и радостно возопила:

– О, и ты тут?!

– Только я тут, – педантично уточнила я. – Дахху ушел.

– Ну дает! А сам меня в гости позвал. Говорит: общую вечеринку опять переносим, но ты приходи ко мне, пожалуйста, да волшебную рубаху из Рамблы возьми. Что, нас ждут пижамные посиделки?

И Кадия, не переставая беззаботно болтать, почапала на кухню. Прямо в сапогах. С одной стороны, ее можно понять – их пока расшнуруешь, состаришься. С другой – все равно свинство. Заколдованный веник непременно охнул бы, если б Дахху наделил его голосом. А так – просто кинулся размазывать грязь по полу, усугубляя и без того нечистую ситуацию.

– Кстати, душа моя! У тебя что, нервишки шалят? – весело спросила Кад.

– С чего ты взяла?

– Дахху на свою ташени прицепил вот это, – и подруга метнула мне через кухню несколько спресованных таблеток пустырника. – Я подумала, это тебе.

Пока я разглядывала успокоительное, Кадия по-свойски распахнула шкаф со сладостями, вытянула оттуда пакет печенья и с размаху плюхнулась на стул.

Подруга доверительно сообщила:

– А ко мне сейчас Полынь заходил.

Я не поверила своим ушам:

– Это по какому поводу?

– В смысле?! Я красивая, он разборчивый – этого мало?

Кадия насладилась произведенным эффектом и заржала, как конь.

– Шучу, конечно. Ловчий просил, чтобы я напомнила ему кое-что из придворного этикета. – Кадия аппетитно захрустела ржаными крекерами.

Вообще-то Дахху покупает их для Снежка, но я не стала говорить об этом стражнице. Ничего-ничего. Считай, она получила по заслугам. И за шуточки, и за то, что мокрые следы на полу выглядели ужасно. Я обмотала ретивый веник тряпкой, выуженной из-под раковины (дабы его усилия не были столь бесплодны), и села напротив Кад, положив подбородок на кулаки:

– Но зачем?

Кадия развела руками:

– Он идет на прием. После «урока» мы отправились покупать ему вечерний костюм.

– И куда же?

– В Сапфировый переулок. Там, конечно, в основном ателье, но Полынь напрочь отказался ждать, пока сошьют, – ему уже к вечеру надо приодеться. Так что пришлось довольствоваться магазинами готового платья.

– Да нет, куда он идет? На какой прием?

Кадия вдруг почувствовала неладное. Распрямила смятую упаковку крекеров, прочитала название и, скривившись, кинула их обратно в шкаф.

Потом подруга повернулась ко мне:

– Не знаю. А что?

– Да просто… – протянула я озадаченно.

Как-то странно, что в последний вечер перед санацией куратор не колдует до одурения и не ищет возможный выход. А вместо этого идет за покупками под ручку с моей блондинистой бестией. Нет, он всегда был шмоточником – чего только стоят эти вечные реверансы по поводу собственной хламиды: как бы не запачкать, как бы не помять, и неважно, что ты в эпицентре магической битвы! Но… Вечерний костюм? Этикет? Прием?

В дверь снова постучали.

Мои брови взметнулись вверх. Да елы-палы, с каких пор пещера Дахху столь популярна? Придется переписать входную табличку: превратить «убежище поэта» в «притон экстравертов».

Ворча, я прошаркала ко входу в слишком больших для меня тапках Смеющегося (они жуть какие уютные, овечьи, но только больше, чем надо, размеров эдак на пять).

– Здравствуйте! – расплылся в улыбке курьер за дверью. Серая мантия, широкополая шляпа, унылый ослик с пухлыми седельными сумками. Грустные глаза животинки зажглись алчным огнем, когда ослик узрел нежно-сиреневый вьюн, оплетающий крылечко Дахху.

– Добрый вечер! – улыбнулась я.

У юноши на груди была фирменная нашивка: острые готические буквы, складывающиеся в название «Вострушка».

– Примите-распишитесь! – Газетчик бодро подсунул мне какой-то сверток.

– Я не хозяйка. Ничего страшного?

– Страшнее вернуться к начальству, не отдав пакет! – поделился юнец. И доверительно добавил: – Убьют.

Такой судьбы для него я совсем не хотела! Я забрала свёрток, и освобожденный от ноши газетчик тотчас начал беспорядочную борьбу с осликом, который уже вцепился во вьюн. Бедное растение неумолимо гибло во чреве зверюги.