Антонина Крейн - Шолох. Тень разрастается

С Дахху она не разговаривала. С маньяком – тем более.

Сам Анте тоже не проронил ни слова. И правильно сделал – ведь его первая и единственная реплика чуть нас всех не убила… (Вы же помните, что я великий мастер перекидывать ответственность?)

Итак, Кадия молчала. Я молчала. Анте молчал. Дахху, запинаясь, рассказывал.

Как выяснилось, наш верный друг на постоянной основе общался с маньяком в тюрьме. С самого момента выхода из комы.

Потому что Дахху, мол, очень хотелось обсудить с кем-то истории, которые ему рассказали бокки-с-фонарями. Это были важные, до пепла важные истории – по мнению Дахху. И хранитель Теннет, пусть даже падший, лучше всего подходил на роль собеседника…

Стража безропотно пускала Смеющегося в Гластер-Кох – по лекарскому удостоверению. Дахху часами просиживал в карцере маньяка.

– У нас были очень интересные беседы. – Друг опустил глаза и мыском ноги попробовал поковырять каменный пол.

Интересные, блин!

Постепенно философско-историческое общение этих двух вылилось в то, что Дахху втянули в масштабную операцию по освобождению маньяка из тюрьмы. Друг долго сомневался, но в итоге встал на сторону гоблинов коблинау – именно они придумывали, как законно вытащить своего «эйда», то есть, по-шолоховски, Хозяина.

Ведь магические твари Лайонассы неровно дышат к определенным хранителям. Так, крусты обожали Карла; рыбы – Авену; гоблины – Теннета…

– То есть коблинау ради маньяка решили выдать местоположение новых золотых приисков. Но это должен был быть не подарок, а сделка с Казначейством. И сделку они заключить не могли, не будучи гражданами королевства. А ты взял и помог им на финальном этапе. Прибыль идет государству при полном давьеровом покрытии всех расходов на добычу – и тюремный срок маньяка волшебным образом превращается в условный. Так? – Я попыталась подвести итоги.

– Да, – кивнул Смеющийся. – Деньги правят миром, увы.

– Кстати, о деньгах. Зачем тебе все это, а, Дахху? Неужели только ради того, чтобы получить в свое распоряжение «Вострушку»? – Я обвиняюще потрясла дарственной на газету.

Смеющийся вспыхнул:

– Конечно, нет! Как ты могла так подумать!

– Передача «Вострушки» в руки господина Дахху не обговаривалась. Это исключительно мое решение, – вдруг встрял Анте.

Я проигнорировала преступника и, поставив локти на стол, наклонилась вперед:

– Тогда зачем?

– Но я же сказал, Анте – свидетель по вирусу…

– Мы могли бы сами к нему в Гластер-Кох наведаться, если дело только в этом.

Дахху занервничал, опустил взгляд, вцепился руками в деревянную спинку стула. Пробормотал еле слышно, так, что мне пришлось повернуться в его сторону здоровым ухом:

– Еще Анте нужен, чтобы восстановить одну старую несправедливость… Я не справлюсь без него… Это не срочно… Но это важно с точки зрения равновесия Вселенной.

– С каких пор равновесие Вселенной находится в твоей юрисдикции?! – взвыла я.

Кадия на матрасе громко, драматично захохотала. Потом застонала, закрыв лицо руками. Мы все обернулись к ней, но она больше не подавала признаков интереса к беседе.

– Сейчас в приоритете то рукопожатие, – снова влез Анте Давьер.

Я свирепо посмотрела на него. Рамбловская рубаха надежно приковала маньяка к стулу.

– Касание мастера Улиуса. Вам не привиделось.

– Что именно?

– Ничего не привиделось, – отрезал Анте. – Пустота проникает в Шолох.

Я позволила Дахху налить себе еще немного ромашкового чая.

На улице громыхало – гроза никак не желала покидать королевство… В круглые окошки пещеры хлестал неуемный, любопытный дождь. Пахло сырой листвой, озоном, глиной, чуть-чуть – сладковатым парфюмом Кад. Светильники с осомой мерцали по углам пещеры. В любой другой ситуации это была бы уютнейшая из сцен, но сегодня… Сегодня слишком много проблем просыпалось на королевство.

– Что такое Пустота? – спросила я.

Пока маньяк собирался с мыслями, Кад поднялась с матраса.

Мчащаяся рывком засунула меч в ножны, обернулась ко мне:

– Пардон, но это выше моих сил. Напиши, когда ушлепок вернется в тюрьму, а этот, – кивок в сторону Дахху, – отрастит себе немного критичности.

И Кадия вышла из пещеры.

Бархатная ночь, укрывшая город, мгновенно поглотила поникшую фигуру подруги. Я подскочила, но Дахху удержал меня, цепко схватив за запястье: «Пустота сейчас важнее», – по губам прочитала я.

Правда?

Важнее дружбы?

Да что с тобой стало, милый?

Но Кадия уже ушла, Дахху – взглядом – умолял остаться, а слово «пустота» отдавалось во мне – или в унни? – такой странной слабостью, что у меня не было никаких сил противиться…

Наверное, так и теряют человечность. Единожды коснувшись судеб мира, откидывают все – пустое, якобы не важное, то бишь бренное, короткое, поверхностное и стоящее разве что серебряной монеты поутру.

– Что такое Пустота? – Я повторила свой вопрос.

Лекарь и убийца переглянулись. Маньяк заговорил:

– Иномирное существо, межзвездный охотник, который ползет по мирам, как вирус. Пустота захватывает тела людей так, что они постепенно теряют себя.

Я тяжело сглотнула, представив добродушное рыжебородое лицо Мастера Улиуса:

– Что именно происходит с зараженными?

Анте задумался:

– Точно не знаю. Я видел ее лишь однажды, в лабораторных условиях. Но ученый тогда прекратил эксперимент, решив не доводить его до конца. Результат не был получен. Возможно, мы скоро его увидим – на ваших согражданах… Зараза уже не первый день в Шолохе. Во вторник одна из Пустот попробовала захватить меня в тюрьме, когда охранник коснулся меня, передавая ту мешанину, которую они величают обедом.

Я тут же потребовала подробного отчета об ощущениях. Увы и ах, он полностью соответствовал моему.

– Почему люди не отдергивают руку, если понимают, что в них лезет Пустота? – спросила я.

– А люди и не отдергивают. Только мы с вами отдергиваем, Тинави. Те, кто не колдует классическим образом. Унни защищает нас.

Дахху сел напротив и под тяжелым взглядом маньяка буркнул:

– Я Анте поэтому не верил. Он меня уже несколько дней уговаривал вытащить его, чтобы начать борьбу с вирусом. Но сложно поверить в то, чего сам не видишь. Поэтому я сомневался. Твой рассказ переменил мое решение. К тому же… Знаешь, Анте не так плох. У нас было время пообщаться. О многом. У него добрые намерения. Не говоря уже об упомянутом мною равновесии…

Я покачала головой.

– Дахху, вот скажи мне, пожалуйста, как ты – физически – можешь смириться с тем, что на твоей кухне сидит человек, пытавшийся тебя убить? – поинтересовалась я.

Друг скромно кашлянул:

– Ты тоже пыталась меня убить. Полчаса назад.

– Да не тебя же! – Я ахнула, сраженная его ответом.