Антонина Крейн - Шолох. Тень разрастается

– По сути, вы предлагаете устроить потоп, чтобы потушить костер, – помог мне Полынь.

– Вот-вот! – воодушевилась я. – Ну и дракончика жалко. К тому же.

Куратор закивал мне в такт.

Потом лицо его окаменело, и он, сжав кочергу, вдруг поставил вопрос ребром:

– То есть между смертью яйца и смертью Лиссая ты выберешь все-таки смерть Лиссая?

Я так и села, выдохнув от неожиданности:

– Нет! Ты что, конечно, нет!

– Но у нас только две опции.

Я замешкалась.

– Нет, не надо убивать принца! – вдруг горячо воспротивилась Кад. – Это же совсем не по-человечески!

– По-любому не надо, – согласился Мел.

– Да, лучше купол откроем… – тоскливо протянул Дахху и снова печально коснулся яйца. Руки у него тряслись. По виску из-под шапки текла струйка пота.

Полынь подозрительно заглянул в фисташковые глаза лекаря:

– А зачем, господин Смеющийся, вы вообще предложили эту аферу с куполом, если вам так не хочется убивать дракона?

Лекарь отвел взгляд и пробормотал:

– Я просто знаю, что надо открыть купол. Считайте это интуицией. Или пониманием, что человеческая стоит дороже, чем жизнь дракона, как бы больно мне ни было это признать…

– Тут, вообще-то, можно поспорить. У жизни нет цены, и это, кхм, очевидно, – ни к кому конкретно не обращаясь, отметил Полынь и азартно начал грызть выуженный из-за уха карандаш.

Все помолчали.

– В конце концов, можем проголосовать! – прогромыхал Мелисандр. – Только это бессмысленно. Нас все равно уже как минимум трое за то, чтобы открыть купол, верно?

Кадия и Дахху кивнули.

– Так что у нас перевес! – подытожил Мел.

«Какая скоростная у нас получилась демократия», – подумала я. Но возразить мне было нечего. Не убивать же Лиса, право слово.

Полынь перестал изображать из себя карандашную точилку:

– Ладно. Предположим, решение принято. И как же нам открыть этот купол?

Мел с воодушевлением потер руки:

– Нужно будет отправиться в маленькое путешествие! – заговорщицки улыбнулся он. – Придется проплыть до того места, где купол опускается в море. До острова Шэрхенмисты и еще километров пять за него.

– А мы успеем до того, как Лиссай разморозится? – заволновалась Кадия. – Ушлепок говорил, осталось четыре дня.

– Успеем. – Полынь что-то быстренько посчитал. – Если возьмем скоростную шукку. У меня есть одна на примете. Сейчас договорюсь.

И он быстро вышел в коридор.

– Главное, принца не забыть взять, – вслух отметила Кадия.

Потом с треском почесала макушку, развалилась прямо на полу звездой и, кажется, начала сосредоточенно думать над тем, как ей отпроситься у Груби Драби Финна на несколько суток.

Я встала и отошла к фортепиано в углу комнаты. Грустно потыкала ноту «ля» раз семь подряд. Мелисандр выяснил, где в моем доме «удобства», и тоже учапал.

Дахху возложил яйцо на очередную – прах его побери! – подушечку, водрузил ее перед камином («Любуйся, малыш…») и подошел ко мне. Волосы, торчащие из-под шапки, как-то грустно облепляли лицо Смеющегося. Будто пес виновато поджимает хвост.

Друг тихо сказал:

– Тинави, я вижу, что тебе это кажется не самым оптимальным решением, но купол обязательно надо открыть.

– Без проблем. Но почему ТЫ так за это ратуешь? – Я подняла взгляд. В глубине зрачков Дахху скакали какие-то странные белые отблески, будто скелетики пляшут.

– Просто знаю, что надо. – Смеющийся отвел глаза.

– Нет, не надо! – вдруг раздался яростный крик от окна.

Не успел кто-либо из нас сообразить, что происходит, как в гостиную впрыгнул Анте Давьер – прямо с улицы, через им же самим открытое прежде окно.

Маньяк метнулся к драконьему яйцу.

Кадия зарычала и, мгновенно подобравшись, бросилась ему наперерез. Из лежачей позы далеко не ускачешь, но стражница была верткой, как кошка. И много лет играла в тринап. А потому успешно пролетела разделяющее их с Давьером расстояние. Кад схватила Давьера за колени, будто помолиться решила, и они оба, как подрезанные, рухнули на пол.

Анте бесцеремонно пнул бывшую возлюбленную, пытаясь стряхнуть с себя. Руки его, с растопыренными пальцами, потянулись к яйцу, мирно покоящемуся на подушечке.

– Не трожь! – взвыла я и бросилась туда же.

Смеющийся, охнув, обеими руками оперся о фортепиано, породив жуткую какофонию разорванных септаккордов.

Одновременно со всем этим дверь в гостиную распахнулась. На пороге появился удивленный Полынь с недописанной ташени («И на минуту без присмотра нельзя оставить!» – читалось в его глазах).

Мы с Ловчим, скакнувшие к маньяку с разных сторон, неловко столкнулись в воздухе. Кадия где-то внизу ругалась так страшно, что Груби Драби непременно снял бы шляпу, буде у него такая имелась. Дахху напряженно застыл у продолжавшего стонать фортепиано.

В общем, сценка была живенькая. И уже проигранная.

Потому что Анте Давьер успел сорвать яйцо с подушки – и одним метким броском забросил его в камин…

Яйцо со стеклянным звоном приземлилось в самом сердце веселого оранжевого пламени. И тотчас засияло, чешуйки начали шевелиться…

Все вдруг замерли в своих дурацких позах, зачарованные зрелищем.

Яйцо тряслось, вибрировало. Вскоре один лепесток оторвался, сквозь появившуюся дырку пролезла трехпалая лапка.

– Какой кошмар! Без яйца мы не сможем открыть купол! – возопил у меня за спиной Дахху. И прах его знает по этому ненатуральному воплю, горевал он или ликовал.

Остальные созерцали молча.

В тишине, нарушаемой странным треском и клекотом распадающегося яйца, дверь в гостиную снова открылась.

Посвистывающий Мелисандр вразвалочку переступил порог и тотчас, ошарашенный, поперхнулся и закашлялся.

Из камина, смешно перешагивая витую решетку, выполз дракончик. Сморщенный, какой-то сопливый, с недоразвитыми кожистыми крылышками и круглыми черными глазами. Размером с цыпленка, если честно. Хороший перекус на одного.

Под взглядом шести пар глаз ящеренок деловито потопал-попрыгал в сторону Дахху, обнимающего мое фортепиано со страстью сдвинутого музыканта.

По дороге дракончику пришлось преодолеть холм в виде распростертой на полу Кадии. Он – вернее, она, будущая драконья королева, – справилась с блеском.

Дракошка коготками цеплялась за льняную, расшитую цветами рубаху Кад. Где было посложнее и покруче, помогла себе резкими взмахами крыльев. Иногда пыталась плеваться огнем – не получалось, к счастью.

Стражница наблюдала за восхождением, не дыша.

Как и все мы.

Когда дракончик миновал Кадию и все так же упорно, целеустремленно продолжил свой путь к испуганному Дахху, подруга села. Она недружелюбно отпихнула от себя Давьерову ногу в лаковой туфле и заявила:

– Так! Я была первой жертвой этого страшного, ужасного дракона. Поэтому я возьму на себя честь дать ему имя.