Екатерина Лесина - Драконья кровь

И ночь им не помеха.

И… и просто ночью делать нечего. Драконам тоже необходим сон. И честно говоря, спят они куда больше людей, так что же…

Я бежала. Споткнулась. Рухнула на колени и руки, рассадив левую ладонь обо что-то острое. Хорошо, если не до кости. Небо горело.

Алым.

Белым.

Желтым. Огонь выплескивался на темные облака, заставляя вспыхивать их всеми оттенками золота. Это было красиво. И страшно.

- Твою мать! – я сунула руку в рот, понимая, что не успею. Что бы ни происходило на Драконьем берегу, я просто-напросто не доберусь.

- Уна?! – за спиной рыкнул мотор. – Подкинуть?

- Ты?

Я не стала дожидаться повторного приглашения, плюхнулась на заднее сиденье.

- Дежурил, а тут такое. Красиво. Драконы?

Деккер вел аккуратно, одной рукой он держал руль, второй прижимал к груди свою драгоценную камеру.

- Драконы.

- Что случилось? – он всегда был вежлив.

И робок.

И чаще я видела объектив, чем его лицо. И теперь в сумерках всматривалась, отчаянно пытаясь найти то самое фамильное сходство. Он ли? Ведь подходит. По возрасту.

Или нет?

Я невнимательно слушала матушку.

- Если бы я знала, - я прижала ладонь к груди, надеясь, что ссадина не так и глубока. Майку придется выкинуть, тут и думать нечего, но как-нибудь кровью не истеку. – Раньше они так себя не вели.

Драконий протяжный вопль сменился рыком.

Этот голос я узнала.

- Лютый.

И если он грозится боем, то все серьезно.

- Ага… камеру подержи, - Деккер стянул ремень с шеи. – А то хрупкая. Я новый объектив купил. И фильтры. Пробую вот ночную съемку, но пока не очень получается…

Он прибавил скорости, и машину подбросило да так, что чертова камера едва не вывернулась из рук. Если я ее разобью, Деккер точно меня возненавидит.

А если…

У него никогда не было девушки. Он был неловким и стеснительным. В более ранние годы – отвратительно прыщавым, и имел дурную привычку прыщи расковыривать, отчего на лице оставались оспины. И теперь это лицо казалось изрытым.

Он снимал всех.

И всегда.

Он устроил из старого дома лабораторию, в которую, поговаривали, впускал лишь избранных. И меня как-то приглашал посмотреть на снимки. Я послала его лесом.

Злая была.

Злой и осталась, но хотя бы научилась эту злость сдерживать.

- Камеру, - выдохнув, потребовал Деккер, когда дорога вывалилась за город. Он нажал на тормоз и так, что меня бросило вперед. – Камеру!

А снять и вправду стоило.

Горело не только небо.

Мир пылал. Белым. И алым. И море, соединяясь с небом, связываясь с ним потеками живого пламени, рождало хаос. В хаосе этом метались черные тени драконов.

Лютый.

И… кто еще?

Я смотрела и не узнавала. Гранит? Нет, Гранит тяжелее и форма крыла слегка другая. У Оникса шея покороче, да и вообще почти никто из наших не может сравниться с Лютым. А этот зверь был не меньше.

Или… больше?

Лютый заревел и его соперник ответил криком.

Рядом беззвучно почти щелкнула камера, запечатлевая противостояние. А я… я совершенно не понимала, что теперь делать. Ждать? Надеяться, что Лютый устоит? Что дикарь не проломит стаю? Что…

Волна с шелестом добралась до моих ног.

И отступила, оставляя темный песок, который в отсветах пламени казался алым.

Я сделала шаг.

И еще один. От воды остро терпко пахло кровью.

- Уна…

Этот крик пробился сквозь драконий рев.

Мне надо туда. Они дерутся, но… так бывает, особенно, если чужак. И сильный. Значит, все-таки не ушел. Спрятался. Ждал. И дождался. И что, если Лютый не удержит стаю?

Что если?

Я шагнула в воду. Стало жарко.

Клубы огня сплетались над моей головой, расцвечивая небо причудливыми узорами, которые, отражаясь в воде, становились еще более причудливыми.

Искры летели.

И гасли.

Что-то ужалило в щеку. Запахло паленым и все той же кровью.

- Уна, стой… - меня перехватили, развернули. – Нельзя туда.

Можно.

И нужно.

Я нужна. Там, в волнах, лежала черная туша дракона. Не Лютый, но… кто?

- Нельзя, - меня тряхнули. – У нее агония. Она не поймет, что это ты.

Она?

Она. Конечно. Как можно было не узнать? Темный гребень, длинная даже по драконьим меркам шея. Ночью чешуя ее казалась почти черной.

Синяя.

Как сапфир.

Бледная на горле и почти черная на хребте, из которого поднимаются острые иглы гребня. Теперь часть их была разодрана.

- Пусти, - я попыталась вырваться из этих рук, но Гевин держал крепко.

- Нет. Ты глупостей натворишь, а мне потом отвечать.

Откуда он взялся?

- Откуда ты…

Сапфира умирала. Я почувствовала это столь же явно, как чувствовала биение собственного сердца.

- Да так… выпить заглянул. А тут вот…

От него и вправду пахло пивом. Кисловатый тяжелый запах, от которого к горлу подкатила тошнота. Билли пиво пил вечером. И днем. И утром. И вовсе предпочитал его воде.

- Отпусти. Пожалуйста.

С пьяными мужчинами не стоит спорить. С мужчинами и вовсе лучше не связываться.

- Он его дожал, - Гевин развернул меня и показал на небо. – Все-таки Лютый – это Лютый…

Протяжный, наполненный гневом крик прокатился от края до края небосвода, качнув худосочную луну. И чужак попытался ответить, но из горла его вырвался лишь хрип. А Лютый поднялся выше и выдохнул столп почти белого огня.

- Пригнись, - Гевин толкнул меня к воде.

В воду.

И правильно, потому как куски пламени падали на море, и море загоралось. Я упала на мелководье, на четвереньки и раскрытым ртом хлебнула горько-кислой воды. Встала на колени. И решившись, пока Гевин не спохватился – он сбивал с куртки драконий огонь – споро поползла к Сапфире.

- Девочка моя…

Она слышит, я знаю. И ей больно. Очень-очень больно. Она не понимает, чем заслужила эту боль.

- Ничем.

Стало глубже, и я поднялась. Устояла от тычка волны и шагнула ближе. Подбираться к умирающему дракону безумие. Даже когда они уходят добровольно, безумие. Но я не могла стоять в стороне.

- Иногда так бывает… люди сходят с ума… и драконы тоже, - я говорила, а она слушала. И позволила коснуться острого клюва, которым начиналась морда. В темных ее глазах отражалось море и догорающее небо.

И я тоже.

А за всеми отражениями пряталась детская обида.

- Это он тебя тогда? Да? Конечно, он… но ты решила, что это не нарочно, что случается… я когда-то тоже так думала, - я провела ладонью по морде, которая казалась гладкой, будто отлитой из стекла.

Вспомнилось, что чешуя у драконов жаропрочная.

Что раньше из драконьих шкур шили броню.

И Сапфиру…

Нет. Прочь. Не сейчас.

Я видела развороченный бок, из которого в море лилась темная дегтярная кровь. Видела крыло, неестественно перекрученное, вывернутое в небо.

Переломанное.

Распоротый живот.

И внутренности, что лежали теплой дымящейся грудой.