Сергей Федоранич - Выжженная трава

— Нет, мама всегда дома. Мама, открой дверь! Меня дяденька привел! — закричал ребенок в щелку дверного замка.

Из квартиры не доносилось ни звука.

Он хотел отдать ребенка родителям, потому что, во-первых, так будет правильнее, а во-вторых, ему некогда (в самом деле некогда) нянчиться. И плевать, что там решила полиция в лице наимощнейшей Веры Ивановны. Он, конечно, убедился бы по документам, что это его семья, и посмотрел бы на то, как они живут, но едва ли бы его что-то отпугнуло. В конце концов, дом и родители намного лучше темного парка с обоссанной листвой и уж тем более лучше его квартиры, где темнота живет дольше, чем этот мальчик на свете.

Он достал из кармана отмычку, которую прихватил на всякий случай из своей квартиры по дороге сюда, и открыл дверь. Дверь была крутая, а вот замок простенький. Родители могли уйти искать ребенка, и они простят небольшой взлом, если ему удастся найти их контакты и позвонить им на мобильный, например. Да даже если они с Семеном просто дождутся их возвращения.

Ворвавшись в квартиру, Семен пробежался по комнатам и включил везде свет, а сам исчез в маленькой комнатке, где запрыгнул на кровать и практически сразу же уснул. Жаль, что его придется разбудить. Ребенок, наверное, ничего не понял, но ему-то было видно: квартиру экстренно покидали, собирая вещи, и только детская оставалась нетронутой. Все игрушки лежали на местах, в шкафу аккуратно сложены вещи — ничего даже не пытались упаковать.

В большой комнате, которая, судя по всему, использовалась и как гостиная, и как спальня для родителей, был раскинут диван, заправленный чистым бельем. Из шкафа на пол комьями выблеваны вещи. Кто-то быстро собирал нужное, откидывая в сторону остальное. В ванной в шкафчике для шампуней и прочих банных средств пустовали некоторые полки, полотенца валялись на полу вперемешку с женским бельем и мужскими трусами. В кухне не было чашек, вообще ни одной, зато много тарелок и другой кухонной утвари. Кофемашина отключена от розетки, вода из бункера слита, сама машина стояла в коробке — собирались забрать, но оставили. Те, кто жили в квартире, собирались экстренно и точечно, они оставили часть вещей, которые посчитали ненужными. В груде этих вещей оказался и Семен. Почему? Не хватало времени?

Он попробовал разбудить мальчика, но тот спал беспробудно. Можно было вызвать такси и отнести ребенка на руках, но он решил дать ему выспаться в своей кровати. Он закрыл дверь, погасил везде свет, сел на кровать возле мальчика и стал делать то, что умеет лучше всего.

Ждать.

Никто не пришел. Оставшуюся часть ночи он не спал и даже не дремал. В голове крутились десятки разных вариантов ответов на вопрос: как могли родители забрать часть вещей, а ребенка оставить? Он не смог придумать ничего лучше, чем: а) родители покидали страну в спешке (возможно, депортация), и мальчик сбежал, а они не смогли его найти или остаться для поисков, и б) родители забрали его с собой, но далеко не ушли и были убиты или похищены.

Пока мальчик спал, он некоторое время просто сидел рядом, а потом пошел бродить по квартире в поиске какой-нибудь информации. Никаких бумаг, на которых обычно остаются следы жизни человека, не нашел. Электронных устройств тоже. Если мальчика просто оставили, как оставляют, например, дачники животных на зиму, то все объяснимо: кофемашину можно купить в магазине, а чтобы изготовить дубликат какой-нибудь важной бумаги, надо потратить много времени, и не факт, что удастся. Ребенка, видимо, тоже без проблем можно зачать.

Семен проснулся в семь. Открыл глаза и уставился на мужчину, который сидел на постели рядом с ним. Мальчик недолго боролся с собой и в конце концов заплакал, уткнувшись в подушку.

— Кончай реветь, — велел он парню. — Иди умываться, и будем завтракать.

В холодильнике остались яйца, молоко и пряники. Он сделал омлет парню, а себе кофе. Зерна обнаружились в кухонном шкафу, в дорогом крафтовом пакете, вкусно пахнущие. На упаковке стояла дата обжарки — семь дней назад. Это означало сразу две вещи: как минимум неделю назад здесь жил кто-то, кто любит хороший кофе и мог его себе позволить. Кофемашина тоже была не из дешевых капсульных или рожковых, а полноценный агрегат, который сам молол зерна и взбивал молоко до густой пены.

В кухню приплелся вялый Семен с вычищенными зубами и остатками пасты на щеках.

Он оторвал бумажное полотенце и показал Семену, что пасту следует со щек стереть. Мальчик нехотя выполнил и стал ковырять омлет.

— Если не будешь есть, я больше не буду готовить, — предупредил он мальчика, — и лучше со мной не шути.

— А как вас зовут?

— Это не имеет значения.

— Имеет. Я должен знать, — сказал мальчик.

— А сколько тебе лет?

— Скажу, если скажете, как вас зовут.

— Тебе явно не пять.

— Мне не пять, вы что!

— Я думаю, четыре.

— Какие четыре? — искренне поразился парень. — Мне семь лет! Семь! Это на три года больше, чем четыре! Я в школу уже хожу.

— И почему ты, интересно, не в школе? И почему ночью прикидывался, словно ты маленький и не понимаешь, чем отличается отчество от фамилии?

Мальчик молча ел омлет, сосредоточенно жуя. Вопрос ему, видимо, не понравился.

— Как давно ты ушел из дома?

Мальчик продолжал есть.

— Ты не хочешь со мной говорить?

— Так мне есть или говорить? Мама не разрешает мне и есть, и говорить одновременно, — сказал мальчик.

— Ешь. Потом расскажешь.

Мальчик кивнул и занялся остатками омлета. Когда доел, сам помыл за собой тарелку, с грустью посмотрел на сковороду и помыл ее тоже. Потом сел напротив и сказал:

— Мне семь. Вчера я испугался. Что еще вы спрашивали?

— Почему ты не в школе?

— Потому что.

— Что значит «потому что»?

— Ну, потому что потому, я не знаю почему. Мне собрать портфель и пойти в школу?

— А где твоя школа? — спросил он.

— Тут, за углом, — ответил Семен.

— Пойдем вместе.

— А сегодня разве не воскресенье?

Точно, воскресенье.

— А покажи мне свой дневник?

— Сейчас.

Мальчик ушел и вскоре вернулся с портфелем. Действительно, он вчера перерыл все, что только видел, но портфель не трогал. Он еще удивился, что в письменном столе у парня были учебники, альбомы для рисования, куча изрисованных листков, но ни одной тетради и дневника. Вот где они были.

— Зачем ты сложил все в рюкзак? У вас каждый день все уроки сразу?

— И такое бывает, — ответил парень. — Но не в понедельник. Я сложил все, потому что мама попросила.

— Ты знаешь, где мама?

— Нет.

— А папа? — спросил он.

— Папа умер.

— Вы живете с мамой вдвоем?

— И еще мамин брат, мой дядя, — сказал Семен.

— Как зовут твою маму и твоего дядю?

— Маму зовут Азиза, а дядю — Эмин. Вот мой дневник.