Антонина Крейн - Теневые блики [litres]

– Хорошо, шеф, – буркнула я.

Полынь пошел прочь. Плюмик на его плече повернулся на сто восемьдесят градусов, клювом ко мне, и ехидно надулся, издав какой-то мерзкий звук на мотив чаячьего крика.

Прах побери, почему это сова-недорослик так ко мне относится?!

Лошадка Андрис оказалась умницей: по дороге я позорно заснула, но она шла так мягко, что я даже не свалилась. Достижение, однако!

Очухалась я аккурат на Министерской площади: пегая кобылка, дойдя до ворот ведомственной конюшни, встала столбом. Жаркий поцелуй с конской гривой – «великое чудо инерции», которым так восхищался магистр Орлин, – сыграл для меня роль будильника.

Кряхтя, я сползла с лошадки и, позевывая, передала ее в бледные руки эльфа-конюшего. Тот, разодетый, как вельможа, с гордым именем Йегерлиблатцен (самая престижная профессия в эльфийском обществе – логопед), мелодично пропел мне витиеватое пожелание хорошего дня. Обожаю эльфов: даже самая злостная бука на свете не собьет этих невысоких среброголовых красавчиков с благостного настроения.

Старательно прочирикав что-то в ответ (далеко не так изысканно), я потопала в сторону кофейни «Радость прерии» – месту паломничества всех министерских кофеманов. Тут было людно даже в семь утра – любителей рано вставать, считай, мазохистов, в Шолохе выше крыши.

Я зашла, и распашные дверцы кофейни, похожие на деревянные жалюзи, весело наподдали мне по заднице. Успешно долетев аж до бара, я сделала хорошую мину при плохой игре – уперлась локтями о стойку, поправила скривившуюся шляпу и, внушительно насупив брови, потребовала на мотив тернасских пастухов:

– Два крепких, очень крепких, но сверху – сливочки! И пошустрее, мадам, – бравым воякам надо подкрепиться до встречи с врагом…

Хозяйка «Радости прерии» явно не была ценительницей авантюрных комиксов о западных пастушках. Что странно, учитывая название кафе. Насупив брови пуще моего, тетка молча удалилась к плите.

Зато нашелся другой почитатель жанра.

– Ай, Стражди, а вы уже повеселее! – неожиданно окликнули меня из-за углового столика.

Оглянувшись, я увидела белобрысого Мелисандра Кеса. При свете дня его загорелая бронзовая кожа была на тон темнее волос – признак южанина. Мятая белая рубашка и кожаная портупея казались совершенно неуместными ранним утром. Волосы саусберийца были всклокочены, под глазом алел длинный порез. Очки отсутствовали. Я охнула:

– Мелисандр! Почему вы так выглядите, во что вы ввязались ночью?

Историк захохотал и радостно хлопнул ладонью по столу. Стол вздрогнул. Наше громкое поведение очень не понравилось хозяйке и остальным клиентам. Во избежание конфликта, я подсела к иноземцу, дабы мы стали потише.

Он радостно заявил:

– Отличная формулировка! Нет чтобы спросить, все ли у меня хорошо. В ваших словах с ходу слышно и обвинение, и профессиональное желание поскорее дополнить свой отчет, и намек на то, что про мой день вам все известно.

Я покачала головой:

– Вы анализируете то, что анализировать не надо. Что в голову стукнуло, то и ляпнула. Так все же?..

– Подрался, – пожал он плечами. – Как оказалось, некоторые не умеют достойно проигрывать в карты… Приходится выбивать из них долг голыми руками.

У меня от удивления открылся рот. Кес продолжил:

– Мы, саусберийцы, весьма эмоциональные люди. Как пробьет два часа после полуночи, так я начинаю воспринимать мир слишком серьезно для бесконфликтного поведения. Не волнуйтесь, Стражди. Все живы и здоровы. Ну и выигрыш я свой получил, что приятно.

– А сюда вы почему пришли так рано?

– Рано – потому что решил не возвращаться в отель. Отосплюсь после закрытия библиотек. А пришел, чтобы вам доложить о своих похождениях, конечно же, – во всю ширь улыбнулся Мелисандр Кес.

Зубы у него были крупные и белые, как чищенный миндаль, улыбка – от уха до уха. Очень самоуверенный мужик.

– Раз уж вам так не повезло с объектом слежки – хожу в очках, которые мне не идут, бью людям лица в кабаках, хочу, чтобы вы, шолоховцы, учили историю, мать вашу… Я решил сам обо всем честно рассказывать. К тому же надеюсь продолжить нашу с вами прекрасную дискуссию.

– О Срединном государстве?

– О любви к жизни.

Я со стоном опустила голову на сложенные на столе руки. С недосыпу не рассчитала и стукнулась лбом о собственные кольца с камешками. Ай.

Мелисандр вздохнул:

– Ладно, я пошутил. На самом деле я надеялся, что вы поможете мне с культурно-туристической программой.

– Но для этого есть Улыбаки!

– Кто? – опешил Кес.

– Улыбаки. Сотрудники Лесного ведомства, те, что по внутреннему туризму.

– Нифига себе название! – подивился Мелисандр. – Ну, в любом случае, они не такие симпатичные, как вы. К тому же меня интересует строго ночной, внеурочный Шолох.

– Да уж, я заметила…

К нам подошла хозяйка кафе и, подозрительно глядя на чужестранца, сообщила мне:

– Ваш заказ готов.

Я встала, забрала кофе и, уже не садясь, ответила побитому господину Кесу:

– Мелисандр, мне отчасти приятно ваше внимание, но… Давайте все ж по протоколу. Вы изучайте, что вам нужно. Я буду за вами приглядывать. Конец. Договорились?

– Неужели вы откажете мне всего в одной прогулке?! Вы не подумайте – мы пойдем смотреть на исторические здания! На музеи, Тинави! – возопил Мелисандр, и я почувствовала, как взгляд хозяйки раскаленным железом клеймит мой затылок.

Мелисандр вел себя слишком громко для того, чтобы соблюсти установленные ею рамки приличия. Плюс активно размахивал руками, что в таком кафе, как это – заполненном всякими сувенирчиками и скляночками – чревато.

– Нет, Мелисандр, я пас, – вздохнула я.

Господин Кес разочарованно покачал головой. Потом вытащил из кармана брюк мятую бумажку со следами красного вина. Положил на стол, попробовал разгладить. Сокрушенно цокнул языком и протянул мне как есть:

– Вот это – подробный список всех моих вчерашних перемещений после посещения библиотек. Вы, кажется, не слишком-то серьезно относитесь к заданию, так что буду вам помогать.

– Мне все равно всю эту информацию надо проверять и перепроверять, – пожала плечами я, но про себя порадовалась. Проверка все-таки проще, чем поиск, тем более задним числом!

Кес погрозил мне пальцем:

– Взамен я все-таки надеюсь на то, что наши отношения потеплеют.

Я с удивлением отметила, что, несмотря на общую расхлабянность его облика, руки и ногти историка находятся в безупречном состоянии, неожиданном для мужчины, тем более такого брутального. Хм.

– Если будете честно писать мне такие списки, – я помахала бумажкой, – может, и потеплеют.

– «Забились», как говорят у нас в Саусборне, – подмигнул Мелисандр.