Антонина Крейн - Теневые блики [litres]

Мы не поддались соблазну отдохнуть и продолжали двигаться к цели: Кадия, щебеча и сплетничая, Патрициус – напевая что-то вполголоса, и Суслик – с той невероятной и беспричинной ненавистью в глазах, которая является отличительной чертой этой тварюги.

Патрициус, кстати, как увидел внучку эх-ушкье, так сразу и передумал соревноваться на скорость. Типа «забыл». Ага, конечно. Знаем мы такую технику!

Фонарщика в Сонных Ивах мы нашли сразу.

Поселение было крохотным, полностью умещалось в излучине реки, и дом ремесленника торчал посередине, как драгоценная шкатулка на пыльной полке.

Во дворе росло два дерева ошши – крепкие оранжевые плоды слегка мерцали даже при дневном свете. Помимо них, на ветках висели разнообразные осветительные приборы: фигурные аквариумы с осомой, невероятной красоты бумажные фонари, голубоватые магические сферы, керосиновые лампы и витиеватые подсвечники. От дома к забору было протянуто несколько гирлянд, на которых крепились банки с болотными огоньками. Участок господина Рили, нашего жалобщика, переливался всеми цветами радуги.

Мы с Кадией восхитились этой красотой, припарковали «транспорт» у ворот и зашли внутрь.

– Господин Рили, здравствуйте. Меня зовут Тинави из Дома Страждущих. Я приехала по поводу заявления об ухудшении условий труда, – представилась я.

– Наконец-то! На-ко-нец-то! – Из-за прилавка выскочил невысокий человек с клочковатой седой бородой.

Насколько мистическим казался его мерцающий магазин, настолько же произаично выглядел сам Рили. Нос крючком, волос торчком, шишковатые пальцы, привыкшие к труду. Фонарщник злобно сплюнул:

– Сколько можно ждать, а?!

– Прошу прощения, но ваши документы передали только сегодня. Как только появилась возможность, я отправилась к вам, – извинилась я максимально обходительно.

Так уж сложилось, что в нашем обществе не слишком позитивно относятся к любым госслужащим. Я по мере сил стараюсь исправить это улыбкой и вежливостью, но работает не всегда. Наверное, лет через десять надоест – стану злыдней…

Господин Рили посетовал на «вечную нерасторопность чинуш» и наконец-то разъяснил суть проблемы. Мы с Кадией слушали его, и лица наши вытягивались.

– Вот уже долго, очень долго! Гномов крадут. Крадут моих гномов, и все отнекиваются, отмалчиваются, – сурово говорил фонарщик. Тон у него был такой, будто он нас отчитывает, а формулировки требовали особого внимания.

Рили продолжал:

– Ночь тогда была, я спал. Потом – грохот с улицы. Думаю, дай выйду. Вспоминаю – волкодлаки! Нет, не пойду, рассвет, тогда уж да. Проверил – ох, не привиделось! Лейку мою уронили, бельевую веревку сорвали, тюльпаны вытоптали. Ну, бесстыжий ребенок! Ребенок жуткий! И пошло-поехало, как медом намазали. Крусты пришли. Ундины в речке плещутся, от работы отвлекают. Беседочный увалень – как же он мешает. Что учудил, гаденыш! И гномов всего жальче, так я их любил, как детишек малых, радость моя садовая, все почти сгинули. Живые, не живые, все ж свои, да.

Я нахмурилась. Потом взяла пятисекундную паузу, дабы осознать услышанное, и уточнила:

– Я правильно понимаю, что вы обратились в ведомство потому, что кто-то украл у вас садовых гномов?

– Верно все, – с готовностью подтвердил ремесленник.

Мы с Кадией переглянулись. Подруга незаметно для Рили свела глаза к носу и изобразила свист. На ее тайном языке это означает «он свихнулся!».

– Расскажите подробнее об исчезновениях, – вздохнула я. – И о погроме.

Следующие пятнадцать минут Рили разглагольствовал. Основная картина была такова: два месяца назад некий ребенок разгромил участок фонарщика, после чего в Сонных Ивах резко увеличилось количество магических существ. Затем стали исчезать гномы. Рили учинил допрос соседям, но они только крутили пальцем у виска и отнекивались. Одна лишь местная ведунья согласилась с фонарщиком, что магических тварей вокруг стало «шибко много, хозяйскую руку чуят». Но, что касается исчезновения гномов, ведунья заявила, что «вот оно и слава небу, страшны больно были». После чего захлопнула дверь перед длинным носом Рили.

– Вот эти тюльпаны тоже испортил, – пыхтел фонарщик, выведя нас на экскурсию по местам ночного безобразия. – Мерзкий, мерзкий ребенок!

– Что за ребенок-то? Может, он ваших гномов и украл? – безмятежно вклинилась Кад. – Вон вы как про него. А дети чуют нелюбовь…

– Нет, он не мог, он спал, – затряс головой фонарщик. – А потом исчез! И даже не заплатил! Но меня бы устроило, если б заплатил – я б даже вас не вызывал тогда!

Я поняла, что совсем запуталась:

– За что не заплатил?

– За разрушения. Вот, показываю же – тюльпаны вытоптал…

– Он же ребенок, как бы он вам заплатил?

– А как в моем сарае два месяца дрыхнуть, так без проблем?!

– Ребенок проспал в вашем сарае два месяца? – удивилась я. – А как отнеслись к этому его родители?

– Да какие родители, милочка! – вознегодовал фонарщик. – Ребенок не пойми откуда взялся, посреди ночи! Я об него поутру споткнулся! Откуда нашкондыбал, малолетка, хрясько его знает! Но припер же ж! И началось! Ундины плещутся, крусты бесятся…

– Увалень шалит, да, я поняла. А с ребенком что?

– Ничего. Спал без задних ног, гаденыш. Я его когда нашел – он уже спал. На сене. Я все ждал, когда проснется. Ремень на двери на крючок привесил, дай, думаю, уму-разуму научу. А он спит и спит, спит и спит, зараза малолетняя. Два месяца! Неделю назад – оба-на! Исчез. В ночь бокки-с-фонарями то было. Вот я тогда в ведомство и обратился! Думал, так-то он мне гномов возместит!

– Покажите сарай, господин Рили, – попросила я, чуя, как странно пересохло в горле. – И опишите того ребенка.

Мы прошли в сырое, темное помещение, где догнивало – видимо, с прошлого года, – желто-ржавое сено. Я принюхалась – и мне почудился слабый, но все же уловимый запах древесины и перца…

– Ну ребенок такой… Ну ребенок! Башка круглая, глаза голубые.

– Одет во что? – рявкнула Кад.

Кажется, ее мучили те же смутные догадки, что и меня.

– Да грек же ж его помнит… Белое что-то… Комбинезон, что ли, какой-то… Как у строителей…

Я оперлась о деревянный косяк. Кадия ахнула.

– И что, он беспробудно спал два месяца? – уточнила я.

Господину Рили, кажется, сильно не понравилось, что фокус нашего внимания сместился на мальчишку.

– Ау! Гномов искать-то будете, девушки? – Рили упер сухие, как у мумии, руки в боки.

Мы с Кадией переглянулись. «Потом обсудим», – беззвучно произнесла я.

Пожав плечами, подруга вышла из сарая. Я за ней. Потом я посмотрела в сторону реки, чья синяя гладь разливалась прямо за домом, и уточнила:

– У вас садовые гномы маленькие такие, сантиметров сорок в высоту, в ярких одежках, да? С большими глазами и в шапочках?