Антонина Крейн - Теневые блики [litres]

Но голова Мелисандра вообще чуть ли не упиралась в потолочные балки. Кадия была довольна.

– Какие бриллианты, оказывается, скрывают столь невзрачные заведения! – Саусбериец блеснул улыбкой. Он быстрым движением сграбастал стул неподалеку и плавно, как кот, подсел к нам. Кад поправила челку. Я закатила глаза.

У Кадии и Мелисандра завязалась светская беседа. Они вспомнили, что уже видели друг друга на балу Анте Давьера, похихикали над моим грандиозным падением в тот день, а потом перебрали вообще все мои косточки.

– Очень рада, что вы нашли столь чудную тему для обсуждения, – проворчала я. – Мелисандр, давайте разберемся с работой, а потом продолжите свои хиханьки да хаханьки…

На столе у нас будто из воздуха материализовалась бутылка вина, как бы подкрепляя мои слова сладким обещанием. Молчаливый и решительный официант оказался еще и расторопным.

Мелисандр потер ладони:

– Заметано! Как приятно, что в вашем государстве работают столь серьезные чиновники!

Саусбериец под диктовку озвучил свои перемещения по городу. Я только диву давалась: сколько ж у нас библиотек.

Ох, надо на днях собрать волю в кулак и честно проверить всю эту гору информации… А то уже скоро подавать недельный отчет Селии. Не дай небо, в нем окажутся ошибки. Хотя, признаться, вся эта история с «превентивными мерами», сиречь, слежкой, казалась мне полной ерундой. Одно дело какие-нибудь темные личности с края земли, другое – ученый из союзнического Асерина. Пусть даже слегка неформатный.

Мелисандр вдруг указал на меня обвиняющей дланью:

– Вот она записывает-записывает, – пожаловался он Кадии, не переставая аппетитно хрустеть жареной картошкой, – а сама даже город показать мне не хочет!

– Тинави! – возмутилась подруга, чья профилактическая стрельба глазками уже прокатилась волной по всей таверне, разбив немало ни в чем не повинных сердец. – Ну что за невежливость по отношению к гостю?

Интонации у Кадии стали «маменькины». Я только плечами пожала.

– Мелисадр, прошу ее извинить! Тинави всегда была черства, как сухарь, пока как следует не размочишь в лунном свете, слезах или вине – на выбор. – Кад снова завертела меж пальцев свою и без того идеальную челку. – Но теперь тут есть я – и все меняется. Рота, подъем! Мы идем на экскурсию прямо сейчас!

Мелисандр с энтузиазмом отложил вилку, которой до того почесывал висок (вот деревня!), и пошел к вешалке за нашими плащами.

Я зашипела на стражницу, разомлевшую после бокала вина:

– Ты с ума сошла? Какая экскурсия – уже темно!

– Ничего, – отмахнулась Кадия. – Один раз живем. Завернем в «Метелку», глянем, что творят в «Двадцати ундинах», угощу вас «Цыпкиной дорогой» в «Лалалайке»… Ничего глобального.

Я застонала.

Планы Кадии искусством и не пахли.

Судя по перечисленным названиям, экскурсия будет исключительно по злачным местам. Хорошую девочку Мчащуюся до сих пор в них тянет, как магнитом – остатки подростковой реверсивной психологии, сладостное совершеннолетнее «дорвалась!».

Бросить ее вдвоем с Мелисандром не представлялось возможным, хотя спать мне хотелось дичайше – денек-то выдался не из коротких.

Вернулся Мелисандр, все втроем мы завернулись в свои летяги (историк уже прикупил такую в качестве сувенира) и, разогнавшись перед входной лужей, поочередно выпрыгнули в черничный бархат ночи.

Визг тролльей скрипки провожал нас, как в последний путь.

Полчаса и две таверны спустя мое настроение повысилось до того уровня, что мы с Мелисандром перешли на «ты» и уже хором хохотали, почти дотягивая до громкости Кад.

Подруга твердо намеревалась осилить еще три кабака. Я сомневалась, что это разумная идея, но… ночь звала. Пестрый водоворот жизни увлекал на глубину, и то, что еще днем казалось неблагоразумным, теперь выступало в роли единственно возможной истины.

Сама Мчащаяся разошлась не на шутку, войдя в экскурсоводческий раж и вываливая на суд историка все больше и больше грязного шолоховского белья. Меня слегка корежило от вида и запаха тех переулков, куда с таким восторгом заводила нас Кадия, но… Да. Шолох бывает и таким тоже.

Просто я выбираю другой город. Другой взгляд на город. Что, по сути, одно и то же.

Но и Шолох Кадии был по-своему прекрасен: во все своем танцевальном шике, контрабандистском угаре и тумане театральных салонов, не имевших ничего общего с законом.

Однако мы не ограничились темной стороной столицы: после долгих блужданий по Чреву Шолоха Кадия вывела нас к куда более пристойным развлечениям… Хотя тоже в ее стиле.

Мы прорывались сквозь живую изгородь, чтобы посмотреть на лабиринты Корпуса Граньих, и по-пластунски пролезали под воротами в Сад Акклиматизации. Мы залезали на раскидистые платаны Стариков, чтобы беззастенчиво заглянуть в открытые окна Квартала Новых Богачей; под присмотром Кадии учились правильно стучать по ратушным горгульям, чтобы они шевельнулись и выдали отнюдь не льстивый комментарий… Когда мы захотели смотреть на гнезда карланоновых соколов, Мелисандр, подсаживая меня, жестоко обругал жемчужинку от Бундруми.

– Разве ж это амулет? – фыркнул он пренебрежительно. – Дешевка! Я бы и раньше распознал в нем халтурку, а уж теперь, когда есть с чем сравнивать…

– Раньше – это когда? – Я отчаянно зевнула.

– В моей прежней жизни-и-и-и, – пропел саусбериец и чуть заметно покачнулся – после литра «шаверни» немудрено. – Которая пошла прахом из-за этих долбаных амулето-о-о-ов…

– А что случилось? – полюбопытствовала я, но тотчас, поскользнувшись, сверзилась с зубчатой стены, окружавшей строго охраняемые дубы с гнездами. Разбуженные соколы недружелюбно заклекотали мне вслед.

И сразу часы по всему городу забили полночь. Кадия встрепенулась:

– Упс, ну, мне пора! – Подруга привычным жестом затормозила удачно подвернувшийся кеб, запрыгнула внутрь и была такова.

– Куда ты? – возмутилась я, потирая ушибленное колено.

– А у меня ночное дежурство, забыла предупредить. Чмоки-чмоки, до встречи! – пропела эта поганка из окошка и задернула шторку.

Кучер хлестнул поводьями. Кеб, подпрыгивая, укатил вниз по мощеной мостовой, над которой кроны высаженных платанов тянулись друг к другу бесконечным зеленым туннелем.

Я проводила его взглядом, а потом растерянно уставилась на Мелисандра.

– У тебя такое лицо, будто тебя оставили наедине с гоблином-вонючкой, – хохотнул историк и, взяв меня под руку, куда-то уверенно потащил. – А я надеялся, ты стала лучше ко мне относиться.

– Да я и так неплохо к тебе относилась. – Я нахмурилась. – С профессиональной точки зрения.

– Мда? А я думал, ты меня все время в чем-то подозреваешь. С профессиональной точки зрения, – подмигнул Кес.