Антонина Крейн - Теневые блики [litres]

Я фыркнула:

– Пф! Дитя мое, ты хоть представляешь, сколько раз я пробовала? Каждый раз, небо его разорви, с надеждой и полной благих намерений головой. Каждый раз попусту. Падение, падение, падение, падение. Ноль успеха.

Карл покачал головой:

– Если я правильно понимаю, ты делаешь одно и то же, надеясь на разный результат. Это очень глупо. Никакой логики. Пожалуйста, попробуй по-другому.

– Как именно?

– Я покажу.

И знаете, что самое удивительное? Он показал.

Наверное, мне стоило предварить этот факт объяснениями и дальнейшим пересказом нашего долгого спора, сводящегося к двумя противоположным тезисам: «я не смогу» и «ты сможешь», но… Он выиграл. Карл выиграл, и от этого выиграла и я.

Рискну даже заявить, что само мироздание выиграло, если мы примем за данность, что оно заботится обо всех нас и любит нас.

Пробило три ночи… Время с Карлом пролетело в мгновение ока. Мальчик долго вдалбливал мне свою точку зрения – то, что против унни не нужно бороться, унни – друг, унни сама хочет играть, расслабься, попробуй почувствовать унни и все такое.

И, в конце концов, у меня это получилось. Когда я отпустила весь свой гнет проблем, сомнений, отчаяния и обид, в душе как будто зазвенел едва слышимый тоненький ручеек.

– Чувствуешь, да? – радостно шепнул Карл, все это время державший меня за руку. – Представляешь, а для меня этот ручей – как море. Он сбивает с ног, и приходится собирать всю свою волю в кулак, чтобы противостоять ему.

Я не слушала его бормотание. Этот серебристый поток глубоко внутри заворожил меня. Мне хотелось плакать от счастья. Это ни на что не было похоже. Та магия, которую мы все применяем, – она совсем другая. В ней мы – борцы, соперники, герои, мчащиеся вперед и сносящие преграды. Упоительно и утомительно одновременно. А этот ручеек… В нем была тишина и покой, радость и грусть, хрупкость и глубина. Мне казалось, что он соединяет меня со всем огромным миром вокруг, как невидимая нить, обнявшая само бытие.

– Попробуй сделать что-то. Попробуй позволить унни сделать то, что ей хочется.

Вот с этим пассажем нам пришлось хорошенько поработать. Нащупать ручеек было сложно, но возможно, а вот дальше – ступор.

– Оставим на следующий раз. – Карл наконец-то сдался. – Ты молодец.

– Как получилось, что я могу… такое? – с волнением спросила я. Меня легонько трясло.

– Унни тебя любит. Не боится тебя. Она готова играть с тобой. Готова прятать твои мысли и дарить тебе свободу волшебства.

– Почему она меня любит?

– Не знаю. Разве это важно?

– Вообще-то да.

– Тогда придумай любую версию, какая тебе по душе. А я пойду, хорошо? Марах готов.

Я кивнула:

– Спасибо.

– Лучше пообещай, что не расскажешь обо мне Кадии и Дахху. Не надо, пожалуйста, – попросил мальчик. – Я не хочу, чтобы кто-либо знал.

На его лицо снова набежала горестная тень, совсем было пропавшая во время «урока».

– Я не расскажу. Но ты будешь и дальше учить меня своей… странной магии.

– Договорились.

Я с бьющимся сердцем закрыла за ним дверь и пошла умываться и готовиться ко сну. Когда я вернулась, Марах тихо, но довольно ухал в своей клетке.

Я легла в кровать и выключила свет. Старательно подоткнула одеяло со всех сторон, чтобы было тепло и уютно, как в гнездышке. Глубоко вздохнула, еще раз попытавшись нащупать внутри себя волшебную тишину, разрываемую лишь переливами текущей воды времени… Пусто. Я была слишком взбудоражена для этой таинственной магии.

Карловой магии.

Зато перед внутренним взором услужливо вставали невиданные картины, порождения золотого яблока… Больше всего меня поразили стеклянные многоэтажные здания. Как они вообще держатся?

…И почему все такое злое? Что случилось? Отчего силуэт уходящего, испуганного мужчины кажется мне смутно знакомым?

Во что, прах его побери, Карл вляпался?

Хотя, возможно, золотое яблоко просто склонно к драматизации…

В темноте я нашарила на прикроватной тумбочке пустырник. Закинула в себя три таблетки, морщась от их горечи, и наконец-то вырубилась.

Будильники, будьте вы прокляты!

Механическая садомазохистская игрушка (патент Дома Внемлющих) отчаянно трещала на дальней от моей кровати тумбочке.

Я обреченно встала, сомнабулически дошла до цели, вырубила эту жуткую штуку и уныло поперлась в ванную. Там, за умиротворяющим процессом чистки зубов, мир постепенно обрел прежние краски.

Я вдруг поняла, что мне ужасно страшно… Из-за мысли о том, что мне доступна магия, как ни странно.

Ведь надежда – это великая ответственность. Начиная на что-то исподволь надеяться, ты всегда рискуешь получить разбитое сердце. Жить без чаяний куда безопаснее для души. И вреднее… Черствеет нутро без надежд.

Одна часть меня уже цвела буйным цветом при мысли о том, что Карл откроет мне некую истину. А вот другая часть заранее начала ныть и оплакивать провал, а заодно глобальное унижение: мол, ну ты и даешь, дура, поверила в историю про «ручеек» под авторством неизвестного малолетки!

Пожалуй, я буду браво изображать, что мне глубоко по барабану на едва приоткрывшиеся волшебные возможности… Авось закон подлости отвернется, заскучав, и тут-то я и проверну свою операцию по возвращению магии.

За такими путаными рассуждениями я потихоньку собиралась во дворец.

Нацепила свое лучшее платье из повседневных: шифоновое, желтое, с юбкой-солнцем, перехваченное лентой у груди – в сочетании с бирюзовой летягой смотрится обалденно! Потом я распутала вечно торчащие по сторонам каштановые пряди и с удовольствием убедилась, что они отросли аж до нижних ребер. Лепота. Затем я немного подумала, покривлялась перед зеркалом и подкрасила губы.

А потом с тяжким вздохом каторжницы прицепила ко всей этой девичьей красе биту, лассо и рюкзак-тяжеловес с амулетом Полыни.

– Лучше штаны надеть, да? – тоскливо спросила я Мараха, оценив свой облик целиком.

Филин тоже сосредоточенно прихорашивался: чистил крылышки и что-то тихо гудел себе под клюв. Но из вежливости он все-таки глянул на меня:

– Ухху.

– Вот и я так думаю. Гармония общего важнее красоты частного. – Я вздохнула и начала переодеваться. – Кстати, Марах. Ты сегодня со мной. Сегодня и отныне, хей-хей.

– Ухху?

– Уху-уху. Зря я тебя Карлу показывала, что ли? Все, теперь ты ученый птыц. А ну-ка, полезай! – Я приглашающе похлопала по плечу.