Джаннет Инг - Под маятником солнца [litres]

– Маб? – продолжал звучать голос мисс Давенпорт. Она выдавила из себя звонкий смешок, пытаясь изобразить натужное любопытство.

– И ее двор, разумеется. Никто не ждет, что Бледная Королева станет путешествовать в одиночестве. Мы должны оповестить Саламандру, – ответил Лаон.

– Конечно… конечно.

Пес моего брата долго смотрел на меня, прежде чем последовать за ними.

Когда парочка уже собиралась скрыться в коридоре, я вновь услышала голос мисс Давенпорт:

– Вы ведь идете с нами, не так ли, Кэтрин?

Я не пошла пить чай.

Мне по-прежнему казалось странным называть послеобеденную трапезу, состоящую из булочек и сэндвичей, «чаепитием», как бы модно это ни было в Лондоне. Хотя их общество я покинула по иной причине.

Я понимала, что мне нужно побыть одной и успокоиться. Непрошеные образы из того дьявольского сна вползали в мои мысли и обвивали их алой лентой. Я вспомнила, как мисс Давенпорт принималась отнекиваться при малейшем намеке на то, что была компаньонкой моего брата, и как интимно говорила о нем. От моего внимания не ускользнуло и то, что Лаон называет мисс Давенпорт по имени.

Где-то вдалеке раздавались распоряжения брата относительно приезда таинственной королевы и ее двора, и я гадала, к какой из стихий отнес бы ее Парацельс.

Не хотелось возвращаться в мою странную круглую комнату, полную своих собственных тайн. Там ждал меня дневник Роша – искушение, которому я не только успела поддаться, но и которое принесло мне куда больше неприятностей, чем можно было полагать.

«Их обещания, их клятвы, их гейсы должны стеснить тебя, сковать тебя, сокрыть тебя. Они здесь, чтобы ослепить тебя и опутать.

Их правда – это не наша правда. Она служит им лишь оружием».

Но ответов по-прежнему было очень мало, и мне отчаянно хотелось вновь открыть ту запретную тетрадь. Однако блуждание среди тумана научило меня тому, к каким последствиям это может привести, и я понимала, что не должна прикасаться к дневнику.

Не было никаких оснований думать, что ныне покойный преподобный написал правду. А Мисс Давенпорт говорила, что Рош чуть ли не сам стал причиной собственной смерти.

Некоторым образом.

Из древних изрытых оспинами каменных коридоров я перешла в современное крыло с его грандиозной лепниной и флоковыми обоями.

Бывали дни, когда я пыталась представить себе тех, кто жил в этом замке, наполняла его игрушечными солдатиками и куклами, которые делила с Лаоном в детстве. Бывали дни, когда я заглядывала под каждую пыльную простыню и восхищалась красотой старинной мебели. Вглядывалась в затертые имена на парадных портретах и старалась разгадать прошлых обитателей этого места.

Сегодня был не такой день.

Я равнодушно бродила, пока не оказалась возле укрытой плющом калитки в сад. Учитывая то, чем сейчас была занята мисс Давенпорт, мне, казалось, выпала возможность изучить вторую часовню. Интересно, сохранилась ли там сцена прерванного причастия и найду ли я когда-нибудь ответ тому, для чьих глаз она предназначалась?

– Привет.

Моя рука замерла на щеколде. Раздавшийся за спиной голос был незнакомым.

Я обернулась и увидела лысую женщину с пепельно-белым лицом. Поверх ее старомодного платья была накинута длинная черная шаль.

– Вы ведь Саламандра, не так ли? – спросила я.

Прищурившись, она смотрела на меня. Чуть приподняв юбку – так, что я заметила извивающийся белый хвост, – женщина плавно скользнула ко мне.

– Я… я понимаю, что нас друг другу не представили, – отважилась произнести я, – но спасибо, что заботитесь обо мне. Еда и замок… и фонарь той ночью. Спасибо.

Ее безгубый рот растянулся огненно-красной улыбкой, а лицо просияло. На мгновение у женщины появились брови и пылающие волосы. Те заструились по ее телу от лысой головы до извивающегося хвоста. От пламени кожа ее почернела, а после снова покрылась белой чешуей.

– Формально мы действительно незнакомы, – произнесла женщина.

– Тогда следует это исправить. – Я понимала, что меня от чего-то отвлекают, но то была сделка: незнакомка предлагала себя в обмен на то, что было в саду. – Меня зовут Кэтрин Хелстон. Я – сестра миссионера.

Ее улыбка стала шире, обнажив угольно-черную полость рта.

– Можете называть меня Саламандрой.

– Почему вы прячетесь, Саламандра?

– Я не прячусь.

– Тогда почему я раньше вас не видела? – Мне нужны были ответы.

– Чтобы ухаживать за вами, не обязательно быть видимой, – сказала она, сверкая чешуей. – Мне вполне достаточно приказов Бледной Королевы, вполне достаточно ее двора. Я делаю то, что обязана. То, что должна ей. И только.

– Но вы были здесь и во времена Роша? Другого миссионера.

– Изначального я помню.

– Как он умер?

– Этого я вам сказать не могу.

– У него был план. Он хотел что-то сделать, чему-то научиться. Что это было? Что же он узнал? Что такое енохианский?

Она покачала головой.

– Я все еще могу выйти в сад, – напомнила я, протягивая руку к двери, – и знаю, что вы этого не хотите.

– Рош страстно желал докопаться до истины. Он думал, что все это зеркало, и был прав. В каком-то смысле. Он думал, что все это сад. Отчасти. А еще он считал все это аллегорией.

– Он ошибался?

– Нет. Но он жаждал знаний, жаждал постичь то, что не должно быть постигнуто.

– Что же он хотел узнать?

– Не спрашивайте меня больше. – Из ее черных глаз потекли огненные капли. – Мой язык еще менее свободен, чем мои руки.

– Почему же?

– Вы здесь не единственная, кто связан. Я дала множество клятв и несу на себе множество проклятий, и то – о прахе и хождении на чреве своем, – возможно, было первым, но не последним, – склонив голову набок, она умолкла. – А теперь можете открывать.

Я тут же схватила ручку, повернула ее и распахнула калитку. Там, конечно же, ничего особенного не оказалось, а когда я вернулась, исчезла и Саламандра.

Я понимала, какую сделку заключила, однако, блуждая по совершенно заурядному саду, продолжала размышлять о том, был ли мой выбор правильным. Шарады, которые публикуются в журналах, лучше всего разгадывать, начиная с того, что можешь с некоторой уверенностью предположить. Начинаешь со знакомого и двигаешься за его пределы.

Но годится ли такой подход для расспросов об Аркадии?