Джаннет Инг - Под маятником солнца [litres]

Руки безучастно перебирали бумаги, глаза рассеянно скользили по словам. Многие письма были написаны крест-накрест, причем, поворачивая под прямым углом, текст просто продолжался. Почерк был строгим и аккуратным, но это не помогало ни разобрать его, ни сосредоточиться. В голове у меня все перемешалось. Кроме того, отсутствие дат только усложняло попытку выстроить историю от начала до конца.

«Надеюсь, не будет слишком самонадеянным написать вам после нашей восхитительной встречи в Оксфорде. Вы очень красноречиво обобщили трактаты, опубликованные в мое отсутствие. Работа Пьюзи [77] Эдвард Бувери Пьюзи – британский англиканский богослов, востоковед, историк церкви, преподаватель, автор богословских и научных трудов. о доктрине Святого Причастия выглядит весьма интригующе, для меня она представляла особый интерес. Я приложу все усилия, чтобы заполучить собственный экземпляр».

Лишь после многих, очень многих других писем я поняла, что передо мной любовные послания. Или, скорее, романтические послания.

И Джейкоб Рош, и Элизабет Клей были многословны в своей симпатии, хотя само слово казалось им неточным. Они пространно писали о важности миссий в отдаленные земли, о разделениях и неделимости Церкви, размышляли о разных ее ветвях и о том, могут ли эти различия доказать несовместимость их вероучений. Писали о пресуществлении и божественном присутствии, о помпезности ритуалов и опасном обаянии папства.

О миссии в Аркадии Джейкоб Рош писал скупо, но зато описывал Гефсиманию и безмолвную экономку из местных жителей. В письмах было почти незаметно отчаяние, знакомое мне по его дневникам. Рош казался полным надежд и безумно хотел разделить с Элизабет этот странный новый мир. Когда она спрашивала о фейри и их репутации грешников и лицемеров, Рош заявлял, что это чрезмерно упрощенный взгляд на вещи. Их оружием он называл правду.

Сквозь все это ярко просвечивала искренность веры Элизабет Клей. Рош в своем богословии мог быть оторван от реальности, но для Элизабет вера была пылающей внутри нее страстью. Даже в спорах она писала с несомненной пылкостью.

Временами казалось, что Рош был в восторге от своей будущей невесты скорее лишь из-за ее богословского образования.

Должно быть, он привез письма с собой как напоминание о будущей жене.

Не желая задерживаться мыслями на вдове Роша, я перешла от писем к енохианскому. Мне удалось немного продвинуться в постижении этого языка, но узнавание отдельных слов далеко от подлинного понимания. Когда я впервые столкнулась с енохианским, то решила, что смогу изучить его так же, как в юности учила с Лаоном латынь и греческий (хотя мы и не могли ни слова произнести из своих длинных списков). Я скучала по голосу брата, по тому, как он, запинаясь, пробирался сквозь наши записи и пытался нараспев произносить речи давно умерших героев.

Снова вздохнув, я встала плеснуть на лицо воды. В кувшине осталось немного после утреннего умывания.

Вода была настолько холодной, что обжигала.

Учитывая сказанное Касдейей и Пенемуэ во время маскарада, я была более чем уверена: это действительно был проект Роша, который должен был помочь ему в обращении фейри. В конце концов, родной язык – величайший из миссионеров. Говорить с кем-то на его родном языке – основа основ Великого деяния.

И все же в Аркадии нет собственного языка.

Как ни странно, это никогда не вызывало у меня сомнений. Фейри, казалось, бегло говорят на любых языках, с которыми им приходится столкнуться, или, возможно, это просто те, кто разговаривает с чужаками. Несмотря на всю изворотливость исследователей, мы очень мало знали о внутренней Аркадии. Более того, в большинстве первых описаний не делалось различий между подменышами и истинными фейри. Как и Давенпорт, многие ранние посланники были подменышами.

Я размышляла о том, что мой брат сказал о морских китах. Те большую часть своей жизни плавают вне сияния маятникового солнца. Значит, в Аркадии должны быть обширные пространства, которые редко видят день. Но об этих темных землях, лишенных света и тепла, мы почти ничего не знали.

Я снова почувствовала до боли сильное желание, и мысли вернулись к недавним ярким снам о брате. Вспомнила ощущение его ладони в своей, когда мы бежали через вересковую пустошь в глубь Аркадии. Бесконечное обещание чудес и приключений.

Из задумчивости меня вывел стук в дверь.

Это оказался мистер Бенджамин. Он стоял на пороге в своем лучшем жилете и от волнения теребил соломенную шляпу. Визит Маб сказался на гноме, но хотя усталость его и была очевидна, он чуть распрямился и выглядел не таким сгорбленным и помятым, как обычно.

– Сестра за брата – это честная сделка. Сестра вместо брата, – бубнил под нос мистер Бенджамин, словно напоминая себе о чем-то. Затем он кивнул, как будто укрепившись в своей решимости. Его взгляд скользнул по моему лицу, а потом опять вернулся к беспокойным рукам. – Вы не притворитесь еще разок священником? Пожалуйста.

– Зачем? – Страх окатил меня, точно ведро ледяной воды, и узел в сердце затянулся крепче. – Разве мой брат уехал?

Гном покачал головой:

– Его нет в часовне. Он не хочет говорить с мистером Бенджамином.

– А это не может подождать?

Мистер Бенджамин прищурился и снова покачал головой:

– Сегодня Бледная Королева отправляется на охоту.

– Знаю.

– Потому что за балом всегда следует охота. И это будет Бенджамин.

– Простите, что вы имеете в виду под этим… – произнесла я, сраженная слезами, которые покатились у него из глаз. Запнувшись, я протянула ему свой носовой платок, который гном взял после того, как надел шляпу. – Не плачьте. Она обещала моему брату уехать после охоты.

– Что вы хотите сказать? Охота будет, да? – Он провел рукой по глазам, размазывая слезы. Мой носовой платок так и остался нетронутым. – За балом всегда следует охота. Да, да?

– Да, насколько мне известно. Это одно из развлечений Бледной Королевы.

Мистер Бенджамин торопливо закивал:

– Значит, вы знаете. Она решила поохотиться, и ей нужно несколько фейри, чтобы было на кого. Это должен быть один из нас. И я подумал, что им может стать Бенджамин.

– Вы ведь не серьезно, – сказала я. – Но Маб…

– Не произносите ее имени! – рявкнул гном, перестав шмыгать носом. Мистер Бенджамин был взволнован, но без обычного для себя потаенного страха. И при упоминании имени королевы не отпрянул.

– То есть Бледная Королева, – поправила я себя. – Бледная Королева не может охотиться на нас. Или на кого-то из нас. Нет. Это охота, ты преследуешь животных и… Этого просто быть не может.

– Здесь не на кого больше охотиться. Нет ни лис, ни оленей. Только мы. Мы, фейри. – Он слегка пожал костлявыми плечами, те острыми углами выпирали из-под одежды. – Бледная Королева желает того, что желает. И поступает так, как поступает. А мы, фейри, делаем игру веселее, говорит она.