Екатерина Лесина - Одинокий некромант желает познакомиться

Неправильной.

— Видите ли, Анна, среди моих собратьев много всяких и разных. Это как с целителями. Одни больше кости любят, другие — мясо. Третьих хлебом не корми, дай в мозгах поковыряться. Так и с темными. Вот Глебушку взять…

Упомянутый Глеб лишь плечом дернул.

— …он у нас специалист по темным артефактам. Щиты вот. Или, напротив, ловушки. Живое оружие, заклятое на кровь… особо ценится. Я большей частью големов леплю. А вот проклятья… сейчас остался один действительно знающий проклятийник.

И Александр отчетливо поморщился.

— Мой дед. Он учил меня, но выяснилось, что кровь и талант — разные вещи, да… к чему это я? К тому, что человек, вами занимавшийся, конечно, сделал многое, но вряд ли он был в курсе некоторых тонкостей. Чтобы стихийное проклятье выжило и закрепилось, должно совпасть многое, начиная с положения звезд и заканчивая сродством магии. Обычно из стихийных выживают лишь материнские проклятья. Но снять их…

Он развел руками.

— Думаете, мама…

— Не спешите, — Александр сделал глоток и закрыл глаза. — А почему у вас прислуги нет?

— Не люблю чужих.

— Прямо как мы… но лучше подыщите кого-нибудь. Если дед за вас возьмется, вам… легко не будет.

— Не отступай от темы, — Глеб отвернулся от окна. И флягу у приятеля отобрал. — Извините, Анна. Он у нас любит болтать. И не любит огорчать людей.

— А что в этом хорошего?

У Земляного были широкие широкими с потемневшими пальцами. Случается, когда кто-то постоянно имеет дело с агрессивными средами.

Определенно.

Черная кайма под ногтями. И сами эти ногти кривоватые, кое-где расслаивающиеся. А меж пальцами кожа покраснела, шелушиться начала.

— Ничего, — сам себе ответил Александр, почесывая руку. — Но да, придется… видите ли, Анна, когда на человека накладывают проклятье, у него есть несколько вариантов. Смириться и умереть, что, к слову, происходит не так уж редко. Или попытаться снять.

Он положил ногу за ногу. Поерзал. Снял. Оттолкнулся, разворачивая кресло. С протяжным скрежетом ножки его проехали по паркету.

— Погодите… минутку…

Земляной встал и развернул кресло, сел, замер, прислушиваясь к ощущениям, и сам себе кивнул.

— Так лучше… а то после такого знобит слегка.

Сейчас он устроился напротив окна, и солнце окутывало фигуру его светом, от которого резались глаза. Смотреть на мастера было больно, но Анна все равно смотрела.

— Что же касается снятия, то здесь… самый простой вариант — отыскать специалиста, сила и умения которого позволят изолировать проклятье. И сделать это надо быстро, где-то в течение недели-другой, пока проклятье прочно не вросло в тонкое тело человека. Проблема здесь в том, что зачастую проклятые не осознают своей проклятости. На начальных стадиях проклятья выглядят как крохотная точка, разглядеть которую и специалисту непросто. А уж обыкновенный маг и вовсе с большой долей вероятности точку эту пропустит. Она же, внедрившись во внутренние слои тонкого тела, разовьется, закрепится… и тогда, даже при изъятии основного узла возникнут вторичные, которые опять же будут развиваться.

Сейчас Анна свое проклятье почти не ощущала.

Она сидела.

Дышала.

И чувствовала лишь эхо боли в позвоночнике, слегка отдававшееся в ногу.

— И здесь необходим совсем другой подход. Мастер должен отыскать нити, которыми проклятье прикрепляется к тонкому телу, и пережать их, лишив питания. Заодно воздействовать на первичную структуру, не допуская ее разрастания. И затем уже, спустя некоторое время, удалить ее. В принципе ничего сложного, с проклятьями третьего-четвертого уровня работает вполне отлично. На пятый уровень достаточно обычного направленного воздействия тьмы.

— А у меня какой?

Собственный голос был… неуверенным.

— Первый.

— То есть, не получится…

— Так — не получится. Оно просто сформирует новые каналы и сделает это раньше, чем площадь поражения уменьшиться в достаточной мере, чтобы ее ограничить. Проклятья первого и второго уровня не зря называют неснимаемыми.

Надежда разбилась вдребезги.

…а на что ты рассчитывала? Неужели и вправду на чудо?

— Спокойно, — Александр поднял руки. — Я просто объясняю. На самом деле снять их можно, но… без последствий все равно не обойдется. А методы… самый простой — заставить человека, проклятье наложившего, его отозвать. Но это так, больше для примера, чем действительно. Если кто-то рискует настолько, что создает проклятье первого уровня, что весьма и весьма непросто, кроме того уголовно наказуемо, так вот… сомнительно, что он согласится отозвать проклятье. Тем паче, что с ним вернется и откат. В лучшем случае. В худшем, проклятье все же сработает, но уже на том, кто его накладывал. Я знаю всего два случая, когда такие проклятья отзывались… как знаю, по хроникам.

Он опять поскреб кожу и поморщился.

— Чтоб тебя…

— А я говорил, перчатки использовать надо, — проворчал Глеб.

— В перчатках — не то… следующий способ — это так называемая родная кровь. Проклятья подобного уровня создаются весьма направленными, с привязкой на крови. И по крови эту привязку можно перевести на близкого родича.

Близких родичей у Анны не было.

К счастью.

И наверное что-то такое отразилось на ее лице.

— Не спешите. Случаи бывали. Смертельно больной дед забирал проклятье внучки. Или вот мать освобождала детей. Встречалось и наоборот, но реже. В общем, случаев не так и мало, да… но мы подходим к делу. Здесь стоит упомянуть способ, по сути являющийся разновидностью перевода, но совершенно незаконной.

Пальцы затарабанили по подлокотнику. Звук получился неожиданно громким, и на дробь эту отозвался камнелистник.

— Зачать дитя. И перевести проклятье.

Тишина.

Камнелистник дребезжит, будто сочувствует.

А Анна не понимает. Она не хочет понимать такое. Она…

— Ваша мать, вероятно, узнала, что проклята, когда было слишком поздно. И она воспользовалась единственным, как ей казалось, способом убрать проклятье. Вообще, как правило, «меченые» младенцы или появляются на свет мертвыми, или умирают вскоре после рождения. А поскольку с детьми такое случается, то… мой дед полагал, что случаев подобного перевода куда больше, чем мы знаем. Он как-то пытался даже провести анализ, собрать факты о так называемых спонтанных младенческих смертях. Но кто ж ему позволит? Высокие рода свято хранят свои тайны.

— Я не из высоких родов. Моя матушка… обыкновенная женщина, — возразила Анна. — И отец. Титула не было ни у кого. И… не знаю. Мама, она… она была очень верующей.

…вот только что стало источником этой веры?

Не раскаяние ли?

— Она жива?

— Понятия не имею, — честно ответила Анна. — Еще когда я училась, она отошла от мирской жизни.