Екатерина Лесина - Одинокий некромант желает познакомиться

Павел Аникеевич развел руками.

Стало быть, случилось, но говорить о том он не имеет права, связанный клятвой. Анна склонила голову, давая понять, что поняла. И… ей ли лезть в дела чужие?

— И что прикажете с ним делать? — тихо спросила она. — Мне и поставить-то его некуда.

— Сегодня мастера прибудут. Никанор Еремеевич сказал, чтоб я на старые конюшни глянул, все одно стоят без дела.

Как сказать… коней Анна и вправду не держала, но вот на конюшнях нашлось место мешкам с черной землей, доломитовой муке, сушеному мху, камешкам морским и прочим мелочам, потребным в хозяйстве ее. С другой стороны, конечно, мешки подвинутся, сарай строился еще в те времена, когда приличному дому без собственных конюшен обойтись было никак не возможно, а судя по внутреннему разделению, держали в нем и иную скотину, куда менее благородную.

— Вы ведь не отстанете?

— Увы, у меня приказ…

— А ворота?

— Так старые сменим. Там петли перевесить, смазать. Экипаж проходил, и мотор влезет. Вы не подумайте, Анна Платоновна, сработаем быстро, вы и заметить не успеете.

Он виновато улыбнулся, и Анна вздохнула, подумав, что бывшего супруга ей не переупрямить. Да и мотор был… хорош.

— Цветы не попортите. Я… потом решу, как дорогу расчистить.

— Велено новую положить, — уточнил Павел Аникеевич. — Но мы постараемся. А про цветы я помню, не обижайтесь.

— Не обижаюсь.

Монстр манил.

Он смотрел на Анну круглыми очами фар, он лоснился и даже замерший казался изготовленным к прыжку. Желание оказаться внутри стало почти невыносимым, но…

…если бы Никанор явился сам, Анна отправила бы его вместе с монстром. И он это знал, как знал, что на Павлушу Анна ругаться не станет. И подарок примет, хотя бы из сочувствия к нелегкой его жизни.

— Хорошо, — она все же приоткрыла дверь и вдохнула сладкий аромат кожи и дерева. — Но…

— Вы не беспокойтесь, — Павел Аникеевич распахнул другую дверь. — Смотрите. Мотор сработан по специальному заказу с учетом некоторых… ваших особенностей.

Гладкость красного дерева.

Сияющая бронза приборов… или не бронза?

— Это новейшее покрытие, тончайший слой красного золота, закрепленный силой. Устойчив к истиранию и царапинам, — Павел Аникеевич протянул ключи на темном круге. — Попробуйте… и посмотрите. Сейчас управление обыкновенное, но вот… поворачиваем здесь.

Он указал на изогнутый рычажок.

— И педали отключаются. Управление становится полностью ручным… вот здесь контроль работы мотора. Его можно остановить, а здесь…

Анна слушала.

Запоминала.

Она не собиралась садиться за руль. К чему возвращаться к тому, что ушло? Сегодня она чувствовала себя все еще неплохо, но завтра… послезавтра… да в конце концов, это безответственно по отношению к другим людям…

— …кроме того, если вы согласитесь примерить… — на приборную доску лег браслет. — Это анализатор вашего состояния. Говоря по правде, я не понимаю, как он устроен, об этом лучше у Никанора Еремеевича спросить, но если вдруг вы потеряете сознание или же боль станет… чересчур сильной, чтобы контролировать тело, мотор плавно сбросит скорость и остановится.

…и все равно…

— Никанор Еремеевич консультировался со многими целителями, — мягко заметил Павел Аникеевич.

— Не сомневаюсь.

— И все уверены, что вы вполне в состоянии управлять мотором. Анна Платоновна… простите, но в данном случае я всецело согласен с Никанором Еремеевичем. Мне случалось видеть за рулем людей куда менее… ответственных, скажем так. Я не говорю, что вы немедля должны испробовать все возможности этого мотора, но… не отказывайте себе в малых удовольствиях.

Малым монстра нельзя было назвать.

— Хотя бы попробуйте.

И Анна сдалась.

Попробует.

Она… просто попробует.

Только сперва переодеться надобно. Конечно, она не в халате, наброшенном поверх ночной рубашки, но и домашний костюм… чересчур уж домашний.

— Что ж, — Павел Аникеевич редко улыбался даже в те времена, когда Анна помнила его чуть полноватым, стеснительным юношей, которого отличали старательность и просто-таки фанатичная вера в правоту Никанора. С тех пор минуло больше десяти лет, и Павлуша превратился в Павла Аникеевича, но изменился мало. Разве что залысины появились.

…легкий летний костюм цвета слоновой кости был куплен под настроение во время прошлогодней поездки в Петергоф. Вероятно, он давно уже вышел из моды, но Анне по-прежнему нравился.

Легкий шарф.

Босоножки на плоской подошве.

Сумочка и…

…и она просто проедет вдоль набережной. Быть может, заглянет в чайную, раз уж все одно здесь будут мастера. Встречаться с мастерами ей не хотелось.

Браслет спрятался под рукавом, и ничего-то Анна не почувствовала, даже появилось опасение, что браслет этот на самом деле обманка, что нет в нем смысла иного, нежели желание Анну успокоить. Впрочем, мысль эту она тотчас отогнала: врать Никанор бы не стал. Не тот характер.

Мотор заурчал.

Зарокотал, знакомясь. И с места принял мягко, осторожно даже.

Анна медленно проехала по улице, привыкая к мотору, а он, казалось, присматривался к ней. И ей хотелось думать, что она ему понравится…

…подарит.

Кому-нибудь, потому что мотор не заслуживает того тихого существования, которое она для него определила. Догнивать в старом сарае? Нет, он создан для скорости. И Анна найдет хорошего хозяина.

Потом.

…она свернула на Заречную улицу. Странно, реки в городке не было, а Заречная улица имелась. Заржала лошадь, зазвенела конка, то ли приветствуя Анну с ее ручным чудовищем, то ли напротив, возмущаясь их появлением.

Мотор мягко подпрыгнул на рельсах.

Камни мостовой почти не ощущались, и Анна, рискнув, прибавила скорости. Вот так, мимо памятника Освободителям, весьма помпезного, но несколько испорченного чайками. И снова гудки, на сей раз от моторов, которые привыкли кружить по площади, благо, та была велика и указом градоправителя освобождена от торговли.

За площадью виднелся парк.

Анна поморщилась. Когда-то она предлагала помощь, но… Комитет по благоустройству, возглавляемый женой градоправителя, решил, что лучшая помощь — финансовая, а с прочим справятся нанятые садовники.

Справились.

Как-то.

И если радикальную обрезку старых тополей Анна могла бы принять — деревья и вправду следовало омолодить, то вот то, что сделали с кустами бирючины… да, возможно, те чересчур разрослись, но это же не значит, что следовало выкорчевать их под корень.

Выровнять рельеф, уничтожив популяцию редких малых лилий, а с ними ушли в небытие неприхотливые ландыши, ромашки, васильки и прочие, недостаточно благородные цветы.

Цветам полагалось расти в цветочницах, а газонам — зеленеть.