Сара Маас - Дом Земли и Крови [litres]

– У тебя всего тридцать шесть снимков, – разочарованно протянула Брайс.

– И что? – хмуро спросил Хант.

Она быстро пролистала эту жалкую подборку:

– За четыре года – всего тридцать шесть снимков!

Да. Четыре года назад у него впервые появился свой телефон. Он вкусил жизни без чудовища, следящего за каждым его шагом. Брайс едва не поперхнулась, увидев снимок отрезанной ноги на окровавленном ковре.

– Зачем тебе эта жуть?

– Меня иногда вызывают на место преступления. Приходится делать снимки для документального подтверждения.

– Здесь есть снимки, относящиеся к твоей сделке с…

– Нет, – резко ответил Хант. – Их я никогда не снимаю.

– На твоем телефоне четырехлетней давности тридцать шесть снимков. И везде – расчлененные тела или их части.

Вернувшийся продавец шумно вздохнул.

– Ты скажи погромче, Куинлан, – скрипнул зубами Хант.

– А других снимков ты не делаешь?

– Каких?

– Не знаю… Скажем, из жизни. Красивый цветок, аппетитное блюдо или еще что-то.

– А смысл?

Брайс удивленно моргнула и покачала головой:

– Извращенец.

И не успел Хант отобрать у нее телефон, она вытянула руку с аппаратом, улыбнулась во весь рот и сделала селфи.

– Вот, – сказала она, возвращая телефон. – Хотя бы один снимок, не связанный с трупами.

Хант расширил глаза и молча убрал телефон.

Лифт с легким гудением вез их вверх. Брайс смотрела на меняющиеся цифры этажей.

– А ты знаешь того легионера? – как бы невзначай спросила она.

– Которого? Помнится, их было двое. Один пускал слюни на траскианский ковер, высунув язык чуть ли не до пола. Второй смотрел на твою задницу так, словно ждал, что она с ним заговорит. Ты кого имеешь в виду?

Брайс засмеялась:

– Бедняжки. Изголодались в казармах по сексу, раз присутствие одной женщины заставляет их пускать слюни. Ты знаешь, как его зовут? Я про того, кто хотел завести разговор с моей задницей.

– Нет. Нас в Тридцать третьем легионе – три тысячи. – Он искоса посмотрел на Брайс, продолжавшей следить за чередованием цифр этажного табло. – Вряд ли стоит знать имя парня, который здоровается с твоим задом раньше, чем с тобой.

Лифт остановился.

– Кстати, именно такого парня я и ищу.

Брайс первой вышла из кабины и двинулась по коридору, лишенному интерьерных излишеств. Хант пошел следом. Если он знал, куда надо идти, Брайс только делала вид.

Он свернул влево. Их шаги гулко отдавались на желтовато-коричневых гранитных плитках пола. Коридор был длинным. В некоторых местах плитки успели треснуть и покрыться щербинами от оброненного оружия, магических состязаний и обычных потасовок. Однако все были начищены до зеркального блеска, отражая их лица.

Брайс читала фамилии на дверях:

– Легион что, целиком состоит из мужчин – или есть и женщины?

– Есть. Но в Тридцать третьем мужчины преобладают.

– А у тебя есть подружка? Или дружок? Хоть кто-то, на чью задницу ты глазеешь?

Хант покачал головой, пытаясь прогнать лед в жилах. Подойдя к своей двери, Хант открыл ее и пропустил Брайс внутрь. Перед внутренним взором мелькнуло лицо поверженной Шахары, из груди которой торчал меч Сандриелы. Белоснежные крылья обеих были густо перепачканы струящейся кровью. Лица сестер (зеркальное отражение друг друга) были искажены криком. Усилием воли Хант погасил жуткую картину.

– Я – незаконнорожденный, – сказал Хант, закрывая дверь.

Брайс разглядывала скромную комнатку. Самым крупным предметом мебели была кровать, рассчитанная на крылья. Прочая обстановка была скудной: комод, шкаф и письменный стол, заваленный бумагами и оружием.

– И что? – спросила Брайс, удивившись неожиданному признанию.

– А то, что у моей матери не было ни денег, ни знатного происхождения, отчасти способного восполнить безденежье. Невзирая на мое ангельское лицо, – здесь он ехидно хмыкнул, – женщины не выстраивались в очередь ко мне.

Невесело усмехнувшись, Хант открыл дверцу дешевенького соснового шкафа и вытащил объемистую армейскую сумку.

– Была у меня одна женщина, которую не волновал мой статус, но все кончилось не лучшим образом.

Брайс обхватила себя за плечи, впившись ногтями в тонкий шелк блузки. Она догадывалась, о ком речь. Брайс оглядывалась по сторонам, словно подыскивая слова, и нашла выход:

– А в каком возрасте ты совершил Нырок?

– В двадцать восемь.

– Почему именно тогда?

– Несколькими днями ранее умерла моя мать.

Глаза Брайс наполнились печалью. Ханту было не выдержать ее взгляд. Вопрос о Нырке невольно вскрывал ее собственную рану.

– Я не находил себе места, – продолжал Хант. – И тогда я запросил о предоставлении мне общественного Якоря и совершил Нырок. Но моя жизнь ничуть не изменилась. Я мог обрести силу архангела или мелкой птички. Через пять лет у меня на лбу появилась татуировка. Это было все равно что отсечь мне ноги по колено.

Хант слышал, как Брайс провела рукой по одеялу.

– Ты когда-нибудь сожалел, что примкнул к мятежу ангелов?

Хант обернулся. Брайс стояла возле кровати.

– Меня никто об этом не спрашивал.

Никто не осмеливался. Но она выдержала его взгляд.

– Не знаю, что и думать, – сказал он.

Остальное он передал глазами: «Здесь я не скажу об этом ни слова».

Брайс кивнула. Затем посмотрела на голые стены, где не было ни картин, ни плакатов:

– Не любишь украшать свое жилище?

Он побросал одежду в сумку, вспомнив, что у Брайс есть стиральная машина.

– Микай меня купил, он же может меня и продать. В любой момент. Пускать здесь корни – только беду кликать.

Брайс поежилась, хотя в комнате было тепло и даже душно.

– А если бы в ту ночь он погиб, что сталось бы с тобой? Со всеми Падшими и рабами, которые ему принадлежат?

– Права владения нами перешли бы к тому, кто его заменил. – Хант ненавидел каждое слово, вылетавшее у него изо рта. – Если он не оговорил это в завещании, все его имущество, включая рабов, было бы разделено между другими архангелами.

– И новый хозяин не признал бы твою сделку с Микаем.

– Разумеется, нет.

Уложив одежду, он выдвинул ящики письменного стола, выбирая, какое оружие взять. Он чувствовал: Брайс следит за каждым его движением, будто считает каждый нож и пистолет.

– Если бы ты обрел свободу, чем бы стал заниматься?

Хант проверил патроны, сложенные на столе. Брайс подошла ближе. Взяла длинный нож, как берут грязный носок.

– Я слышала, твои молнии – явление крайне редкое среди ангелов. Даже архангелы не способны метать молнии.

– И что? – спросил Хант, складывая крылья.

– Тогда почему Тридцать третьем легионом командует Исайя, а не ты?

Хант забрал у нее нож и сунул в сумку.

– Потому что я успел очень и очень многих настроить против себя – и не жалею об этом.