Литтмегалина - Омут

Толкнув синюю дверь, я вошел и сразу оказался в зале ожидания, где было совершенно безлюдно. Должно быть, поезда здесь ходят с большими интервалами, город-то совсем маленький. Кажется, я слышал шум уходящего поезда во время разговора с Илией. Я встряхнулся, как собака, и провел ладонью по всклоченным волосам, снимая капли воды и заглаживая пряди назад в их обычное положение. Обведя взглядом ровные ряды зеленых жестких кресел, придирчиво выбрал себе одно, хотя все они были совершенно одинаковые, и сел.

Если бы я заговорил, мой голос отдался бы эхом. В больших окнах напротив я видел телеграфные столбы, но не только железнодорожной линии, но даже и леса за ней не сумел бы рассмотреть сквозь обрушивающиеся с неба потоки. Нечего было и думать о том, чтобы возвращаться в деревню при такой погоде. Желто полыхнула молния. «Бедная лошадь, как она там одна», – подумал я и почувствовал себя пленником этого большого холодного зала. Вытянув ноги, я попытался расслабиться, но тело оставалось напряженным и твердым, как доска.

Смотреть на ливень не было сил. Я любил дожди раньше, но теперь устал от них до боли. Уверен, в день моей смерти будет идти дождь – он начнется с утра и закончится только поздней ночью. Я закрыл глаза и теперь видел тьму. Стоило мне отвлечься от внешнего мира, как распахнулись люки памяти, и голоса Илии, Лаоша, маленького замотанного в полотенце мальчика зазвучали в моей голове, перебивая, заглушая и споря друг с другом.

– Это просто растение.

– Чудо природы с уникальными свойствами.

– Она пришла из леса.

– Изгоните ее.

– Может быть, ее никогда не существовало. Она просто однажды была здесь и здесь же сгинула.

– То есть вы позволите этой опасной твари бродить по деревне?

– Она ничего не говорила. Только плакала.

– Чье имя?

– Бога какого-нибудь.

Голоса звучали быстрее и быстрее, все выше, превращаясь в визг. Я зажал уши, хотя не мог закрыться от происходящего в моем собственном разуме. Мне надо подумать, но так я думать не способен. Усталость обрушилась на меня, словно каменная стена, и придавила собой. Я больше не могу все это терпеть.

Мне нужно успокоиться.

Мне вдруг представилась Силена, и голоса в моей голове утихли на минуту. Я должен разобраться со всем этим как можно быстрее. Мне надоели трупы, призраки, чудовища, прочие мерзости. Когда я уеду к Силене, в наш родной дом, все это перестанет мучить меня.

Я достал флакон с таблетками. Все это время он был здесь, в кармане. Нельзя сказать, что это лекарство досталось мне законно. Как нелепо. Моя главная тайна, которой я так стыжусь: «Господин Делеф, кажется, больше не может контролировать свое психическое состояние, и это ужасно его пугает». Рано или поздно практически каждый из сотрудников «Серебряной Лисицы» начинает испытывать приступы уныния, дезориентации и страха. Я мог бы сообщить об этом, и мне предоставили бы помощь. Система отработана.

Но я не могу решиться признать, что у меня есть проблемы, и уже очень давно. Нет, не могу позволить кому-то увидеть, кто я в действительности. Сравнение с нормальностью отравляет мою жизнь, но я не могу не сравнивать. Как будто только пластиковая маска нормального человека, за которую я так отчаянно цепляюсь, и удерживает меня на поверхности. Отказавшись от нее, я безвозвратно рухну в пучину. Плавать я не умею и сомневаюсь, что когда-нибудь научусь. Ненавижу воду. В любой глубине скрывается ужас. Душа человека – это тоже глубина.

В любом случае они не смогут мне помочь. Дело не в пагубных последствиях влияния моей работы на психику. Во мне был маленький дефект с самого начала.

Я отвинтил крышечку флакона, высыпал на ладонь сразу три таблетки и проглотил их. Когда они начнут действовать, мои причиняющие боль мысли отяжелеют, замедлятся, опустятся к самому дну. Иногда я думал о наркотиках. Были бы они более эффективны? Но в Ровенне достать их почти невозможно, да и лезть в эту грязь я не намерен. И все сопутствующее: зависимость, проблемы… слишком сложно для меня.

Когда меня принимали на работу в СЛ, я прошел батарею тестов. Я выглядел холодным и спокойным, самым здравомыслящим человеком на свете. Я был совершенно невозмутим, рассказывая о смерти родителей – что я делал в ту ночь, когда они не вернулись, как я себя чувствовал и что думал потом, когда их нашли. Мои собеседники пытались понять, какой след это оставило в моей душе, и не видели в ней никаких шрамов. Но они не знали, что разговаривают с одним мною, тогда как другой, которого я всегда прячу, наблюдает за ними из моих бесстрастных глаз.

Таблетка действовала. Мой разум стал как пустая книжная полка, и я неспешно расставлял на ней мысли, словно книги, и каждый раз придирчиво выбирал следующую, прежде чем поставить ее рядом с предыдущей. Лес. Девушка. Ее исчезновение. Призрак. Символ на спине убитой (убитых). Дальминис. Имя бога. Лаош. Молчание. Утаивание знака.

Спустя полчаса мне все было ясно. Я наслаждался этим пониманием. Спокойствие – это просто отсутствие тревог. И теперь я так близок к нему. Почти достиг.

Дождь утихал. Скоро можно будет отправляться в путь. Если я буду действовать быстро, завтра днем, а то и утром я отбываю. Финал этой проклятой истории.

Одно продолжало скрести и царапать меня: я ни на шаг не продвинулся к выяснению личности девушки. Финализация… первое правило… Я позвоню Матиушу. Возможно, он все-таки выдаст разрешение. Хотя бы завтра вечером убраться отсюда… Я глубоко, устало вздохнул. Пожалуй, следует сразу отправиться к Силене.

Я согрелся. Прошлой ночью я спал всего несколько часов, и это ощущалось по полной. Кроме того, я недооценил действие таблеток. Прежде я никогда не принимал больше одной одновременно. Дремота укутала меня, как одеяло.

Меня разбудила темноволосая женщина, коснувшись моей руки.

– Послушайте, вы не пропустите поезд? Он прибывает через семь минут.

Я сонно вылупился на нее.

– Я не жду поезда, – мой голос прозвучал резко и грубо, но какая мне разница. Мне не нравится, когда ко мне прикасаются. А дотронуться до спящего человека – это низость, как напасть со спины.

Женщина отстранилась и пожала плечами, явно удивленная моей грубой реакцией. Я встал и увидел, что в зале собралось человек десять. За большими окнами было светло, но серовато, приглушенно. Неужели сумерки? Я посмотрел на часы и поразился тому, как долго я позволил себе спать.

Прохладный воздух снаружи показался очень свежим. Лошадь спокойно ждала меня. Потрясающее терпение. Я хлопнул ее по круглому боку. Когда исчезает страх упасть и мышцы адаптируются к нагрузке, лошадь начинает казаться не таким уж плохим способом передвижения.