Литтмегалина - Омут

– Если он действительно один из тех, что выбивают на стенах храмов, то самое логичное, что можно предположить – это имя.

– Чье имя?

– Бога какого-нибудь. Всяких подпольных культов в Кшаане полторы тысячи, и у всех свои боги. Я попробую покопаться в книгах и опознать его. Но успеха не обещаю.

За дверью в глухой стене обнаружилась та же стена.

– Ясно, – протянул я.

Вероятно, Илия расслышал глубокое разочарование в моем голосе, потому что спросил:

– Делеф, почему тебе так важен этот символ?

Натянув телефонный провод, я развернулся к стеклянной двери будки и посмотрел в темноту.

– Илия, как долго ты работаешь в СЛ?

– Почти два года.

– Какой у тебя уровень доступа к информации?

– Третий.

Уровень ожидаемо низкий. Пусть даже на меня вдруг накатило желание обсудить текущую ситуацию, я не имел права трепаться с Илией на закрытые для него темы. Я смотрел в темноту. У меня было странное ощущение. Как будто тьма присосалась к моему сознанию, вытягивает его, словно сок через трубочку.

– Я знаю, что происходит в стране, – тихо произнес Илия после паузы. – Я все разузнал.

– Каким образом?

– Не спрашивай. Не думаю, что тебе удастся меня шокировать, Делеф. Так с чем ты столкнулся?

Я прикрыл глаза, перекрывая темноте доступ к своему разуму. Потом раскрепил замки внутри себя и позволил себе высказаться.

– Призраки существуют, Илия. Конечно, они не совсем такие, как их описывают в художественной литературе. По одной из версий, интенсивные негативные переживания способны оставлять оттиски, которые не угасают долгое время, существуя отдельно от человека-источника. По другой версии, некоторые чувства достигают такой силы, что не утихают и после смерти их носителя, и тогда его дух становится призраком. В любом случае призраки представляют собой тень тени человека. Почти лишенные разума, сохранившие лишь клочья воспоминаний, они не являются полноценными личностями и не способны внятно рассказать о своих потребностях. Мы называем такие сущности «саморазрушающиеся», потому что основное их стремление – это выплеснуть страдание, составляющее их существование, и исчезнуть. Все их примитивное, ограниченное поведение определяется как раз теми чувствами, от которых они навязчиво стремятся избавиться.

– Какими именно чувствами?

– Обычно ненавистью, болью. Эти сущности жаждут успокоения и не знают, как его достигнуть. Со временем они озлобляются и могут стать агрессивными. Фрагменты воспоминаний, соединить которые они не способны, заставляют их оставлять знаки. Знаки могут подсказать нам, с кем мы имеем дело.

– Тогда эти знаки… что-то вроде просьбы о помощи?

– Может быть, – с легким удивлением ответил я. – Никогда не задумывался об этом. Мне просто не было до них дела. Теперь ты понял, почему мне так важно разгадать значение символа?

– Я постараюсь помочь тебе. Сделаю все, что могу, – пообещал Илия.

– Спасибо. Я рассчитываю на тебя, – устало сказал я. – Выполни еще кое-что, раз уж ты все равно на работе, и будешь свободен.

Я попросил его оформить запрос касательно случаев исчезновения людей за последний год, обращая особое внимание на пропажу девушек в приближенных к деревне местностях, и он обещал, что все будет «сдл» («сделано»). Затем мы распрощались. Илия получил возможность вернуться к его кобылке, а я поплелся к заскучавшей своей.

Лошадь хорошо знала дорогу, и мне оставалось только не мешать ей и удивляться, как мы до сих пор в потемках не врезались в какое-нибудь дерево. Черные деревья, сквозь раскинутые ветви которых просачивался бледный свет истончившегося месяца, наводили прямо-таки мистический ужас.

Было уже жутко поздно. О холодном ужине я даже не вспомнил и, бесконечно усталый, упал на кровать, коротко охарактеризовав день как «безрезультатный». Но к усталости у меня не было претензий, она много лучше моих депрессивных приступов и позволяет, скользнув мимо них, сразу забыться глухим сном. Что я и сделал.

Я вдруг обнаружил, что стою возле кровати, моя кровь горит, и я готов бежать куда-то, хотя секунду назад крепко спал. Я остро ощущал присутствие призрака, уже не сомневаясь, что девушка была здесь, в этой маленькой деревушке, и с ней сделали что–то такое, после чего она стала безжалостной и бестелесной.

Мне припомнилось ощущение, разбудившее меня, – как будто холодное дыхание коснулось лица. В вязком сером сумраке передо мной никого не было, и я медленно оглянулся. Первое паническое чувство прошло, и теперь я быстро успокаивался, остывал. Я напомнил себе, что амулет всегда со мной, кроме того, моя работа давно должна была приучить меня к подобным ситуациям. Основываясь на предыдущем опыте взаимодействия с призрачными сущностями, я сомневался, что их можно считать живыми – даже только в альтернативном смысле. Возможно, они представляли собой лишь визуальные образы, действующие по определенной, весьма примитивной программе. Но в этот раз все ощущалось по-другому. Девушки я все еще не видел, но ясно осознавал, что она смотрит на меня в упор и может прикоснуться ко мне в любое мгновенье. У меня слегка звенело в ушах – мертвое всегда так или иначе воздействует на живое.

– Это же ты? Что они с тобой сделали? – громко спросил я, не понимая сам, зачем пытаюсь заговорить с существом, едва ли воспринимающим речь. Звон в ушах нарастал, и я едва слышал собственный голос.

Она метнулась от меня и снова ко мне, что я уловил по движениям холодного воздуха, затем замерла и пропала. Звон сразу стих.

«Символ на спине – не знак», – размышлял я, спешно набрасывая на себя одежду, и, запутавшись в брюках, едва не упал. Поддавшись импульсу, я схватил кобуру с вложенным в нее пистолетом и нацепил на себя. Я должен был сразу понять, что, будучи слишком нечетким, символ не является знаком. Сомнение возникало, но я не стал на нем фиксироваться. Нужно найти знак, быстрее, иначе в этой деревушке начнется что-то совсем дикое! Я схватил трость, прогрохотал по ступенькам крыльца с поспешностью, весьма опасной в моем состоянии, и выскочил на улицу. Если бы не нога, я бы побежал. Я готов был закричать от ярости. Если я не успею, все закончится провалом! Дело пустяковое, я уверен, особенно если закрыть глаза на несколько неясностей. Но они, эти мерзкие люди из деревни, дурят меня, издеваются надо мной и мешают мне. Я должен опередить их. «Я доберусь до их грязных секретов, и они ответят за то, что сделали. Клянусь», – мысленно обратился я к призраку, вопреки собственным установкам признавая в ней личность.

В тот момент я не сомневался, что она понимает меня, слышит и видит, отслеживая мои перемещения на расстоянии.