Сара Гэйли - Магия лжецов [litres]

Я-то полагала, все это время миссис Уэбб сидела с прямой спиной, но предыдущая поза не шла ни в какое сравнение с внезапно сковавшей ее неподвижностью, как только она услышала про Кортни.

– Когда это произошло? – осведомилась она. Я покосилась на девушку: та сидела, уставившись на свои ноги, будто видела их в первый раз.

Не поднимая глаз, она прошептала:

– На третий день учебы.

Миссис Уэбб прищурилась, отчего паутинки морщин, разбегавшиеся из уголков ее век, сделались глубже. Она встала из-за стола, подошла к Кортни и посмотрела на нее сверху вниз.

– Кто это сделал?

Девушка бросила на меня взгляд. Я ответила ей тем же, не сразу поняв, чего она хочет. А потом до меня дошло: она сомневалась, стоит ли ей говорить – можно ли.

– Она не помнит, – ответила я за нее, чем удивила саму себя. Я и не предполагала, что собираюсь лгать, до тех пор, пока слова не слетели с моих губ.

Кортни кивнула, ее глаза наполнились слезами. Я вдруг испугалась, что могла причинить ей еще больший вред, негласным образом заставив делать вид, будто она не знает, кто провел эту опасную незаконную операцию.

– Да, – тихо подтвердила она. – Я не помню. Только то, что нужно было сделать аборт, но стоит мне об этом подумать, как… – Ее глаза заблестели от слез. – Это слишком тяжело, понимаете?

Миссис Уэбб с ровной спиной опустилась перед девушкой на корточки. Глаза той округлились от удивления – мои, наверное, тоже: довольно странно было видеть, как суровая в обычной жизни женщина располагается в столь удобной позе, словно усевшаяся на жердочке птица. Она взяла ладони Кортни в свои и нежно заговорила:

– Ты что-нибудь видела? Или проводивший операцию человек перед ее началом дал тебе лекарство? – Кортни снова начала учащенно ловить ртом воздух, и миссис Уэбб приложила руку к ее груди. – Все хорошо, давай я немного замедлю твой сердечный ритм и дыхание, чтобы ты не задохнулась. – Ее голос звучал тихо и умиротворенно, своим спокойствием он словно гипнотизировал Кортни.

Она несколько раз медленно втянула в себя воздух, после чего кивнула миссис Уэбб, которая, как водится, помедлила секунду, прежде чем убрать руку с груди Кортни. Девушка еще два раза глубоко вздохнула сама и ответила:

– Мне не давали никакого лекарства. Ее просто сделали. Я все видела. Я видела… видела абсолютно все. – Во время ответа ее голос дрогнул, но она не отвела взгляд от лица женщины.

– Ты с кем-нибудь говорила об этом? – все тем же тихим, спокойным тоном поинтересовалась миссис Уэбб. Кортни помотала головой, и женщина кивнула в ответ. – Хорошо. Я найду того, с кем ты сможешь это обсудить… Нет, ты меня, конечно, извини, но тебе придется это сделать, Кортни. Ты подверглась крайне травмирующей процедуре. Ее проведение незаконно, и осмелившийся на нее человек не предпринял необходимых мер защиты. Понимаешь? – Вместо кивка Кортни пару раз моргнула – миссис Уэбб этого было достаточно. – Ты очень сильная девочка, – пробормотала она, стиснув ладони Кортни. – Нужна огромная выдержка, чтобы пройти через такое. Но ты больше не одна. – Женщина резко выпрямилась и посмотрела на меня с такой свирепостью, какой позавидовал бы Дилан. – Мисс Гэмбл, можно вас на минутку? – Не дожидаясь меня, она вышла в коридор. Перед уходом я поймала на себе настороженный взгляд Кортни. Уверена, в это мгновение та размышляла, кто я ей: враг или союзник.

Мне и самой был неизвестен ответ на этот вопрос.

Я вышла в коридор, где меня ждала миссис Уэбб. И отнюдь не для того, чтобы похвалить за успешную беседу с ученицей.

– Итак, мисс Гэмбл, – произнесла она, сложив руки на груди. Несмотря на то, что женщина едва доставала мне до подбородка, ее фигура как будто возвышалась надо мной. Мой живот скрутило привычным узлом, как перед разговором в кабинете директора. – Я так полагаю, у вас имеются для меня ответы.

Я захлопала глазами, потом спохватилась, не слишком ли часто моргаю, а после пришла к выводу: если совсем не моргать, это может показаться еще подозрительнее.

– А какие ответы вам нужны? – Я старалась отвечать в самой естественной манере.

– Кто провел ученице незаконную процедуру аборта в моей школе? – И хотя ее голос, в отличие от Александрии, не излучал тех самых манипуляционных волн подчинения, сквозящая в нем абсолютная сила осуждения вынуждала рассказать ей все.

Но я не могла. Не могла вот так подставить Табиту, не узнав причины . Не узнав того, что произошло между ней и Сильвией. Не получив ответы.

Я прекрасно осознавала, что готова без раздумий отдать Александрию на растерзание, от которого сейчас спасала свою сестру. И также осознавала, что доверяю женщине, осуществившей операцию без соответствующей подготовки, тем самым подвергшей опасности жизнь и здоровье девушки.

Но я никак не могла заставить себя рассказать миссис Уэбб правду.

– Я не знаю, – ответила я. – Она не помнит. Видимо, для нее это слишком большая травма. Может быть, со временем и благодаря терапии…

Миссис Уэбб покачала головой.

– Даю еще одну попытку, мисс Гэмбл, – сказала она.

Мое сердце гулко забилось в груди, но я, собрав все свое мужество, невозмутимо пожала плечами.

– К сожалению, мне больше нечего вам сказать, – произнесла я. – Но вы же позаботитесь о ней? С Кортни же все будет в порядке?

– Не знаю, – проговорила миссис Уэбб, не сводя прищуренных глаз с моего лица. – Я, конечно, надеюсь на это. Но не случайно операции запрещено проводить в школьных кабинетах, мисс Гэмбл. Я сказала об этом Александрии Декамбре, то же самое повторила вашей сестре и Сильвии Кэпли. Не просто так успокоительные, обезболивающие и стерильное помещение являются критически важным аспектом в уходе за пациентом. Что бы ни сделали нашей юной Кортни – а я очень сомневаюсь, что это была процедура, хоть сколько-нибудь походящая на правильную операцию, какие выполняют в отдельных палатах клиник, – у нее непременно останутся шрамы. Незаживающие.

Я не стала закусывать губу, отводить взгляд, нервно прочищать горло. И только кивнула, глядя прямо ей в глаза.

– Я узнаю, кто это сделал, и расскажу вам, – пообещала я. Ложь просочилась между нами, словно капнувшая на белую шелковую блузку кровь.

– Не сомневаюсь, – обронила она. Как только женщина, больше не говоря ни слова, скрылась в кабинете, я почувствовала себя на пару дюймов выше.

Однако некоторые ее фразы, точно занозы, прочно застряли во мне. Пока я пыталась их вытащить, ноги понесли меня обратно в библиотеку. Я вошла в зал, закрыла за собой дверь и, прислонившись к ней спиной, постучала пальцами по дверному косяку.

Это было невыносимо. Я больше так не могла – не могла заниматься этим делом самостоятельно. В этой сложной ситуации я осталась совсем одна. А я – не Табита. И не настолько умна.