Тата Орлова - Путеводная звезда

Георгий был таким же. Смелым, решительным, неподкупным и… ласковым, любящим, верным….

- Но… - его улыбка была грустной.

- Что – «но»? – не сразу поняла я. Воспоминание о муже вновь всколыхнуло утихшие было чувства, бороться с которыми оказалось очень нелегко.

- Мне послышалось, что вы хотели еще что-то добавить? – пояснил он, видя мои затруднения.

- Мне показалось, что эти два дня ничего не изменят, - грустно улыбнулась я в ответ. – И вам это хорошо известно.

- Вы удивительно наблюдательны… - заметил он… не без оттенка горечи.

- Не похожа на ту барышню, которой увидели меня впервые? – уточнила я, вспоминая ту встречу.

Граф был весьма мил, приветлив, оказывал мне знаки внимания, говорил, что если Георгий не будет беречь меня и лелеять, то обязательно отобьет столь прелестное создание, но при этом, считая, что я не замечаю его взглядов, смотрел с каким-то потаенным сожалением. Вроде как искал во мне что-то, но… не находил.

- Вы тогда походили на взъерошенного воробышка, - как-то… тягуче, вздохнул он. – Маленького, измученного сомнениями, но готового броситься на каждого, кто посягнет на что-то, известное лишь ему одному.

- Вот как?! – искренне удивилась я, признавая, что его характеристика была весьма точна.

Князь Андрей Изверев….

В те дни в моем сердце был только он. И не важно, что «да» я сказала другому, не посмев пойти против воли отца, что не его – чужие руки ласкали мое тело, срывая с губ сладостные стоны, что на меня смотрели пепельно-серые, а не голубые глаза….

Все это было не важно, существуя отдельно от той любви, от которой не находилось избавления.

- А теперь? – чтобы высушить вновь выступившие на глазах слезы, негромко спросила я.

- Теперь? – переспросил он, словно давая мне время вновь обрести самообладание. – На грозную орлицу, - улыбкой подбодрил он меня. Всего мгновение, и выражение лица Алексея Степановича стало серьезным: - Я должен вам кое-что сообщить… - голос графа неожиданно дрогнул, вызвав у него недовольную гримасу.

- Я слушаю вас, - сглотнув вставший в горле ком, твердо произнесла я.

- Это известие будет не самым приятным, - счел необходимым предостеречь меня Горин.

- Я слушаю вас, - повторила я, надеясь, что мне достанет выдержки принять очередное испытание.

- Я получил вестника от одного из своих осведомителей в столице….

- С мамой Лизой все в порядке? – перебила я его, сразу подумав об оставленном доме. – И со слугами….

- За них можете не беспокоиться, - он чуть укоризненно качнул головой. – Ваше отречение произойдет не раньше, чем через два-три месяца….

- Отречения не будет! – вновь не дала я ему закончить. – Никогда!

- … и до этого момента вашим домочадцам ничего не грозит, - продолжил граф, «не заметив» моей реплики. – Сведения касаются вашего брата, Эдуарда Красина.

- Моего брата? – с некоторым недоумением посмотрела я на Горина.

Да, теплых отношений между нами никогда не было. Он был старшим, да к тому же и мальчиком. Пока жива была бабушка, виделись мы редко – отпрыска Федора (как она называла Эдика) она не жаловала. Да и потом, когда я приезжала домой из пансиона, встречались лишь за завтраками, да иногда обедами.

Но, тем не менее, он был братом, что немало для меня значило.

- Он связан с бароном Метельским, - не ровно – нарочито равнодушно произнес граф, не скрывая этого, наблюдая за моей реакцией.

- Этого не может быть! – уверенно ответила я, даже несколько расслабившись.

Мы были одной семьей….

- Вам ведь неизвестно, что находится в том конверте, который по завещанию Элеоноры Красиной должен быть вскрыт в день вашего двадцатипятилетия? – внезапно уточнил Горин.

- А какое это имеет значение? – тут же поинтересовалась я, не видя связи между одним и другим.

- Наследником вашего отца является его старший сын, Эдуард Красин. - Граф вновь говорил о не совсем понятных мне вещах.

- Да, это так, - подтвердила я. – Но разве в этом есть что-либо неожиданное?

- И основное достояние Красиных, которое достанется вашему брату, оружейные заводы.

На этот раз отвечать я не стала, лишь кивнула. Наш род славился не только именами предков, но и производством пистолей и пушек, которыми владел.

- Моему осведомителю стало известно, что по просьбе Эдуарда была проведена проверка в документации, которая выявила отсутствие нескольких очень важных патентов. Совершенно точно, что они не были проданы, продолжая принадлежать семье Красиных.

- Но где же они? – непонимающе посмотрела я на Горина.

Дела завода были от меня так далеки….

- Скорее всего, в том самом конверте, - граф чуть наклонился вперед, - и являлись частью вашего наследства.

- Но зачем? – я качнула забеспокоившуюся Аленку, но дочь не затихла, похоже, взбудораженная нашим разговором.

- Уверен, - встал со скамейки Горин, - что у этого вопроса имеется свой ответ. – Вас оставить или….

Я посмотрела на куксившуюся дочь…. Похоже, пришло время менять пеленки.

- Мне тоже пора возвращаться, - аккуратно поднялась я. Позволила графу поддержать меня под локоть, пока спускалась по ступенькам, и, уже выйдя на дорожку, ведущую к дому, поинтересовалась, удовлетворяя собственное беспокойство: - Вы считаете, что Эдуард желает завладеть этими бумагами?

- Не хотелось бы пугать вас еще больше, - Горин смотрел на меня, словно извиняясь, что вынужден произносить эти слова, - но я в этом полностью уверен.

- Уверены… - повторила я за ним, продолжая качать Аленку. Она еще не плакала, но, судя по тому, как морщился ее носик, вот-вот собиралась разныться. – А отец?

Опасения, что ответа не дождусь, не оправдались:

- Федор очень жесткий человек, - несколько отстраненно начал граф, явно думая еще и о чем-то своем, - но справедливый. И не важно, что последние годы перед смертью Элеоноры, они были в ссоре, общаясь только по необходимости. Против ее воли он бы не пошел. Тем более в том, что касается вас.

- Касается меня? – я была вновь вынуждена произнести его слова. – Это что-то значит?

Судя по тени недовольства, исказившего его изуродованное шрамом лицо, до такой степени откровенности он доходить не собирался.

Увы, задать следующий вопрос мне уже не удалось. Катерина, заметив с балкона наше приближение, вышла навстречу, заставив закончить этот разговор….

Письма князя Изверева к моему мужу, граф Горин передал мне сразу после обеда. Принес в комнату, подал и… тут же ушел, оставив одну.

Задаваться вопросом, что чувствовал при этом, я не стала. Вряд ли был рад, а в отношении всего остального я могла только догадываться. Несмотря на довольно развитую наблюдательность – бабушкина заслуга, не зная хорошо человека, я имела все шансы серьезно ошибиться в сделанных выводах.