Тата Орлова - Путеводная звезда

Стопка бумаг оказалась перевязана точно так же, как и в тот, первый раз, когда их нашла Катерина. Да и порядок писем был точно такой же. То ли Алексей Степанович их даже не смотрел, то ли… и без просмотра знал, что именно в них было, то ли… просто пытался доказать мне, что написанное в них не имело особого значения, потому и сложил, не нарушив последовательности, и связал тем же, довольно грубым, основательным узлом.

Мне подобная тщательность была ни к чему, поэтому я просто разрезала ленту, тут же убрав чистый лист бумаги, лежавший сверху.

Сердце вновь кольнуло – смерть князя Изверева не сделала его для меня чужим, но я заставила себя забыть о горечи и тоске, которые стали теперь моими спутниками. Перебравшись из-за стола в стоявшее у раскрытого окна кресло, развернула первое письмо.

Вместо того чтобы завалиться спать, исполняю твою просьбу….

И вновь воспоминания…. Наталья Гроховская, моя бывшая подруга.

Сирота, взятая на воспитание родственниками, но не бесприданница, что делало ее будущее не столь беспросветным, как у тех несчастных дочерей пусть и древних, но обедневших родов, которые, покинув пансион после шестнадцати, были вынуждены посвящать себя Заступнице.

Сошлись мы с ней довольно быстро, найдя среди наших предпочтений много общего. Обе любили книги, чаще всего выбирая познавательные, в которых были не только необычные приключения, но и история, обычаи тех краев, где проходило действие. Обе - молчаливы, не терпели жестокости по отношению к другим, не столь отмеченным красотой и талантами пансионеркам. Обе тайно подкармливали дворовых кошек и собак, и даже пару раз перепрятывали новорожденных котят, которых собирался утопить грозный кучер, которого мы все побаивались.

Наша дружба не прервалась и после окончания учебы. Встречались не так уж и часто, но вот писали друг другу помногу и с удовольствием. Делились всем, придумав для этого особые слова и фразы, позволявшие не опасаться, что откровенность станет достоянием тех, для кого не была предназначена.

А потом Наталью Гроховскую выдали замуж за сотрудника дипломатической службы, и она покинула Велороссию.

За подругу я радовалась – ее муж был хорош собой, да и она в письмах делилась своим счастьем, подробно рассказывая о местах, в которых они бывали, о людях, с которыми встречались.

А потом весточки начали приходить все реже, красочных, наполненных ее восторгами описаний становилось все меньше, наводя на мысль скорее о необходимости писать, чем о потребности в нашем общении.

Я еще пыталась поддержать переписку, но… спустя какое-то время ее письма стали настолько сухими и безликими, что когда очередное послание не пришло и через месяц, и через два, удивляться не стала. Как и упрекать за это. У Натальи теперь была другая жизнь и не ее вина, что места в ней для меня уже не осталось.

Вот и то письмо, которое я сейчас держала в руках, было пустым, холодным. Исписанные четким почерком строчки, за которым не было видно человека, его чувств, помыслов….

О том, что встреча с князем Зауром не состоялась, тебе уже наверняка известно. Вместо него в Киржич прибыл его второй сын, Арлиш. Хорошо, что я уже достаточно знал местные обычаи, а то бы и этот разговор не состоялся….

Отметив, что надо обязательно уточнить у графа Горина, что именно имел в виду Андрей, вновь вернулась к письму:

Первое впечатление при взгляде на Арлиша – не воин. Второе – опасен. Его выдают глаза, такие же холодные, как и горы, в которых он живет.

По меркам местных младший княжич едва ли не юн, всего лишь двадцать пять, что не мешает ему быть хитрым и изворотливым. Прямо на тебя не смотрит, но ощущение это обманчиво, в чем я убедился, спровоцировав его действием. Стоит заметить, что в другой раз на подобную уловку он уже не попался.

Образован, обладает острым умом, который пытается скрыть, но не всегда удачно. На языке Вероссии говорит чисто, практически без акцента. Вроде как владеет еще двумя, но какими именно и насколько успешно, узнать мне не удалось.

Женщины сочли бы Арлиша красавцем, но я бы применил другое слово – слащавый. Однако в нем чувствуется порода отца, так что не пройдет и нескольких лет, как от этого недостатка не останется и следа.

Следующие страницы я не то чтобы пропустила, но просмотрела мельком – для запоминания достаточно, а раздумывать особо было не над чем. Подробное описание одежды самого княжича и его сопровождающих, рассказ о поданых на стол блюдах, этикете, которого придерживались гости.

И только ближе к концу письма я вновь начала читать внимательно, мгновенно выделив из сцены прощания, которой Андрей уделил не меньшее внимание, чем всему остальному, один момент:

Лошади под воинами его отряда местной породы. Приземистые, массивные, но очень подвижные и выносливые. Жеребцы выглядят простовато, в отличие от кобылиц, в которых живость темперамента сочетается с грациозностью форм. Все – подкованы, что в последнее время перестало быть редкостью. И в этом то ли наша заслуга, то ли – вина.

Все подкованы….

Мне сразу вспомнился магический вестник с сообщением о гибели князя Изверева и упоминание в нем следов от лошадиных копыт.

Это ничего не значило и ничего не доказывало, но вот сердце почему-то трепыхнулось, словно прося обратить внимание на этот факт….

Поймав себя на том, что еще немного, и я разрыдаюсь от жалости к самой себе, отложила письмо и взяла в руки следующее. Разница в двадцать дней и написано полгода тому назад.

Я начинаю находить в этом удовольствие.

Пролистав стопку, обратила внимание на даты, высчитывая промежутки между письмами. Пять, семь, десять дней, но это – редко, чаще, как и в первом случае, больше полумесяца. Вряд ли Андрею не о чем было писать, скорее уж, в тех, отсутствующих посланиях, не было ничего важного для Георгия….

Не было ничего важного….

Как разобраться в том, что имело значение, а что – нет, я пока не знала.

Вчера пришел караван от степняков. Не к нам, к горцам. В охране не только мужчины, но и женщины. Выглядят непривычно, но за душу хватает. Все, как одна, тоненькие, хрупкие, но это пока не смотрит, а как взглянет, так глаза злые, наточенные, как сабли, которыми они виртуозно владеют.

Об этом караване мне рассказывал Георгий. Торговцы привезли сладости, особым образом вяленое мясо, тончайшие ткани, вышитые золотой и серебряной нитью, и магические амулеты. А еще оружие и украшения, сделанные настолько тонко и причудливо, что невозможно отвести глаз.

В последнем я имела возможность убедиться сама. Серьги в виде распустившей хвост птицы и такое же колье стали мне подарком на нашу первую годовщину.

Без происшествий не обошлось. На третье утро дозор нашел растерзанное зверьем тело. Еще день, и остались бы только кости, а так хоть и разорвано на куски, но определили, что голова отсечена с одного удара. Так же точно отрублены кисти рук и мужские органы.