Тим Пауэрс - Последние дни. Том 2 [litres]

«А какая разница? – сказал он себе. – Я могу сам о себе позаботиться». Он увидел на туалетном столике перед зеркалом бутылку темного вина и сумел подойти туда, не наступая на незастеленный пол.

На этикетке оказалась короткая надпись: «КУСАЧИЙ ПЕС».

– Мне не хотелось бы, – неуверенно проговорил он, – есть мясо. – И мысленно добавил: «И пить спиртное».

– Вот тебе сухой халат, – сказала она. – Ты же не захочешь встречаться с господином дома в этой одежде. Сними ее и согрейся. – Она взглянула на бутылку, которую он держал в руке, и улыбнулась ему. – Ты сможешь выпить это… после . Как ты знаешь, это вино забвения. И тут-то все в порядке – это ты сможешь пить безнаказанно, сколько захочешь, хоть целую бутылку. – Она опустилась на колени перед ним и принялась распутывать узлы на мокрых шнурках его кроссовок. – Тебе ведь хотелось бы немного этого, верно? Безнаказанности?

– Боже, – сдержанно сказал Кути, – да. – « После , – повторил он про себя. – После чего?»

– Пряная оленина еще не прожарилась, – сказала она. – Ее мы тоже сможем съесть после .

– Ладно, – сказал он и принялся расстегивать пуговицы рубашки дрожащими пальцами. Он надеялся, что кровь из раны на боку не просочилась сквозь повязку.

В его памяти мимолетно всплыло видение себя самого; он сонно выходил из спальни в «Солвилле», застегивая на ходу пуговицы на рубашке, принюхиваясь к запаху яичницы и лука, примешивающемуся к жасминовому аромату утра, и отвечающего, зевая: «Как клоп!» – на жизнерадостный вопрос Анжелики: «Проголодался?»

Ничего этого больше не будет, с отчаянием подумал он.

Когда пятеро измотанных людей добрели до лодочной станции в парке «Золотые Ворота», окошко кассы еще было закрыто, а лодки привязаны цепями к причалу, но после того, как Анжелика посоветовала Кокрену предложить сто долларов двум подросткам, торчавшим в домике, они согласились обслужить посетителей даже в этот неурочный час, и к тому времени, когда солнце поднялось над кипарисами, по ровной, как стекло, поверхности озера Стоу уже медленно ползли две электрические лодки. В одной сидели Пит, Анжелика и одержимый Мавранос, а чуть позади, в другой, следовали Кокрен и Пламтри.

Лодки были маленькими, и тесновато было даже троим. Тумблер, расположенный справа от баранки, включал и выключал электромотор, ветрового стекла не было, и вытянутый, закрытый капотом нос походил на стол. Кокрен жалел, что они не заехали куда-нибудь купить пива – вдобавок к сотне он выложил еще двадцать шесть долларов за полный час катания на двух лодках, и сейчас у него складывалось впечатление, что слабосильным моторчикам понадобится весь этот час, чтобы обогнуть поросший лесом остров. Впереди на воде были, по-видимому, еще спавшие утки и чайки. Кокрен тут же вспомнил мертвых птиц, которые посыпались с неба сразу после того, как Крейн превратился в скелет, и испытал облегчение, когда пара уток всполошилась и помчалась прочь, оставляя крыльями круги на поверхности, как от прыгающих камешков.

Лодка Анжелики, Пита и Мавраноса двигалась со скоростью неспешно бегущей собаки в двух ярдах от правого локтя Кокрена, торчавшего над низеньким бортом лодки, которую он делил с Пламтри.

– Анжи, разве нам не лучше плыть в обратную сторону, – полушепотом проговорил Пит. – Мы же идем по часовой, а не… в темноту.

– И самой хотелось бы, – пробормотала Анжелика. – Но это сама по себе защитная мера, мы не смеем… ведь есть опасность лишиться не того . – Она покачала головой. – Боже, как медленно! Можно подумать, что на эту лодку поставили мотор от швейной машинки.

Кокрен подумал о женщине по имени Ариахна из той версии «Повести о двух городах», которую он читал в самолете, возвращаясь из Парижа полторы недели назад: эта женщина вплетала в свое рукоделие имена людей, которым предстояло лишиться головы на гильотине.

Анжелика вздохнула и расправила плечи.

– Как вас зовут? – спросила она, обращаясь к Мавраносу. Ее голос отчетливо звучал в неподвижном воздухе.

– Рей-Джо Поге, – негромко ответил Мавранос. – Со мной ведь что-то не так, да? Я теперь вспомнил – я упал с плотины Гувера. Я вдруг ослеп, и какой-то человек сказал мне, что передо мной вода , озеро Мид, но он обманул меня. Передо мной была другая сторона плотины, нижняя, крыша электростанции – далеко-далеко внизу, и тяжелый-претяжелый удар.

– Ну а сейчас перед вами именно вода, – ласковым тоном сказала Анжелика. – Вы ведь видите ее, правда? – Она опустила руку в озеро, набрала в ладонь воды и позволила ей стечь между пальцами.

– Я вижу все удвоенным, – сказал Мавранос и посмотрел на Анжелику. – В ваших очках два быка! В ваших очках уже были когда-нибудь животные? Теперь есть. – Было видно, что его бьет озноб.

– Теперь вы видите, как должно, – сказала Анжелика. – Эти пары будут расходиться, как прутья на тюремной решетке, пока вы не сможете проскользнуть между ними. – Она улыбнулась. – Но вам придется похудеть! Расскажите, как вас предала сестра.

Кокрен вспомнил, как Анжелика описывала классический ритуал почитания мертвых. Несомненно, она пыталась вырвать призрака из разума Мавраноса, над этой гигантской чашкой относительно прозрачной воды, чтобы призрак не закрепился… И, попросив призрака рассказать о себе, она, судя по всему, пыталась заставить его расслабить психические когти, которые он вонзил в разум и воспоминания Мавраноса. Вероятно, кстати, было и то, что мозг Мавраноса все еще не отошел от сотрясения и сознание оставалось спутанным, – именно поэтому она так спешила попасть на воду.

– Нарди Дин, – произнес изо рта Мавраноса высокий голос с носовым произношением. – Бернардетт Дин. Она была моей сводной сестрой, после развода с моей матерью отец женился на вьетнамке. На церемонии девяностого года я должен был стать королем, а Нарди – моей королевой. Я хранил ее девственницей до тех пор, пока не получу корону, корону американского Запада, но она взбунтовалась против меня, она не оценила всего того, что я для нее сделал (заставил соблюдать диету и дисциплину и представил ее богам, скрывающимся за Великими арканами Таро), убила женщину, которую я приставил к ней, и убежала от меня. Нарди отказалась от своего будущего, примкнув к свите Скотта Крейна…

И тут Кокрена пронзило холодом – он вспомнил, как Мавранос еще в «Солвилле» сказал, что однажды убил человека на плотине Гувера.

– …и она ударила меня по носу (и сломала его!) за пять дней до Пасхи. Распухшее лицо, кровоподтеки вокруг глаз. С травмой я не мог стать королем, а времени для лечения уже не оставалось. Я поехал на плотину, чтобы прервать церемонию, отодвинуть ее с помощью магии еще на двадцать лет. А она послала… вот этого типа, – рука Мавраноса прикоснулась к его лицу, – убить меня.